Ольга Кафанова - Переводы Н. М. Карамзина как культурный универсум

В новиковском журнале он поместил пятнадцать историй под общим названием «Деревенские вечера» вместо оригинального «Вечера в замке», тем самым немного опростив и сделав интимнее всю рамку повествования. Двенадцать историй были взяты им из цикла Жанлис. Они представляют собой своеобразные уроки нравственности, преподанные маркизой Клемир ее детям, с которыми она живет в своем загородном доме. Композиция строится как чередование дидактических историй и рассказов о конкретной «практике», то есть применении полученных моральных «истин» в поступках воспитанников. Устами матери-рассказчицы Жанлис формулирует ряд этических заповедей, важнейшая из которых – подавление всех страстей, кроме «страсти к добродетели», единственно бескорыстной. Вместе с тем она проповедует приоритет рассудка над эмоциями.

Однако главный лейтмотив произведений не противоречил просветительским идеалам и состоял в проповеди действенного сочувствия ко всем несчастным, обездоленным и неимущим. Именно при знакомстве с этим циклом Карамзин впервые встретился с понятием, ставшим центральным как в его собственной философско-эстетической концепции, так и в сентиментализме в целом. Идея чувствительности, понимаемой пока только как способность к благотворительности и шире – к состраданию, – является в нем центральной. Немного позже категория чувствительности стала пониматься Карамзиным как сложный комплекс не только этических, но и психофизических проявлений, но Жанлис обозначила первый этап осмысления и овладения инструментарием передачи чувствительности в ее еще довольно ограниченном значении. При этом пафос всего цикла перекликался с важнейшими идеями Новикова и его кружка: среди качеств, необходимых истинно благородному человеку, особое значение отводилось «способности к состраданию и благотворению» 17 17 Кочеткова Н. Д. Литература русского сентиментализма. СПб.: «Наука», 1994. С. 61–62. .

Приведем в пример одну из историй цикла Жанлис, которая в переводе получила название «Исправленная леность», чтобы понять, чтó представляет собой эта довольно масштабная работа Карамзина. Принципиально было сохранение во всех основных историях французских имен собственных и реалий, причем в комментариях пояснялось, что они обозначают. Вместе с тем Карамзин перенес действие в русскую деревню и русифицировал основных действующих персонажей, сделав их имена «говорящими». Создавалась дистанция между историями, вычитанными из французской книжки, и реакцией на них русских детей. Главная рассказчица, госпожа Добролюбова, соответственно, учила отличать пороки от добродетелей, проповедовала добро.

Итак, пороком лености страдала Эглантина, дочь довольно богатого французского помещика. Ее мать, Доралиса, женщина похвальных добродетелей и характера (очень скромная, она «не могла любить пышности и суетного великолепия» 18 18 Детское чтение для сердца и разума, 1787. Ч. 10. С. 3. Далее ссылки на издание даются в тексте с указанием части и страницы. ), не смогла побороть в своей единственной дочери склонности к лени, которая стала причиной многих неприятностей. Развитие девочки прослеживается с шестилетнего возраста до юности. Уже в детстве «все делала она с медлительностию, нехотением и небрежением» (X, 4). Вслед за Жанлис, Карамзин изображает хаос, который устраивала не приученная к порядку девочка: «… везде в доме разбросаны были Эглантинины платки, перчатки ножницы и игрушки» (X, 5).

Довольно последовательно был изображен режим дня ленивицы:

«Всякой день надобно было ее бранью принуждать вставать с постели, а после того снова читали ей проповедь о пороке сонливости <���…>. Потом следовали упреки за медленность завтрака; а наконец прогулка, где опять начиналась брань, потому что Эглантина не хотела ходить, а все садилась и жаловалась то на холод, то на жар. Часы учения не лучше проходили: без слез и сопротивления Эглантина ни за что не принималась. Время отдохновения было так же неприятно; везде надобно было собирать игрушки в разных местах <���…>» (X, 6).

Жанлис действовала как талантливый педагог: она перемежала длинную историю элементами эвристической беседы. Дети прерывали мать, задавая ей вопросы о том, является ли лень серьезным пороком, который нужно исправлять наказаниями. Г-жа Добролюбова охотно отвечала и разъясняла:

«Что такое леность? Некоторое расслабление, отвращение нас от всего, что только хотя мало может утомить наш дух, или тело наше. В таком расположении не хочется ни бегать, ни прыгать, ни танцовать, ни играть в волан; потому что такие забавы утомляют. Для того же самого противно и учение; потому что не хочется взять на себя труда прилежания». Вывод мудрой наставницы звучал, как приговор: тот, кто не хочет взять на себя труда думать, размышлять «будет жить так, как живут все растения» (X, 4–5).