Ольга Кафанова - Переводы Н. М. Карамзина как культурный универсум

В процессе исследования переводческой деятельности Карамзина мне удалось установить более 300 наименований 2 2 Кафанова О. Б. Библиография переводов Н.М. Карамзина (1783–1800) // Итоги и проблемы изучения русской литературы XVIII века. XVIII век. Сб. 16. Л.: «Наука», 1989. С. 319–327; Библиография переводов Н. М. Карамзина в «Вестнике Европы» (1802–1803) // XVIII век. Сб. 17. СПб.: «Наука», 1991. С. 249–283. . Своими переводами, как и оригинальными сочинениями, он, по выражению Белинского, «распространял в русском обществе познания, образованность, вкус и охоту к чтению» 3 3 Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1955. Т. 7. С. 99–131. (Сочинения Александра Пушкина. Статья первая, 1843). С. 122. .

Именно Карамзин способствовал распространению в России известности Демосфена, Плутарха, Цицерона, Саллюстия, Лукана, Оссиана, Калидасы, Саади, Шекспира, Томсона, Стерна, Лессинга, Шиллера, Морица, Бартелеми, Бюффона, Бонне, Сталь, Жанлис, Мармонтеля, Мерсье, Флориана, Франклина и многих других писателей, философов и эстетиков.

Переводной характер любого произведения, опубликованного Карамзиным, был им четко идентифицирован. В этом состояло принципиальное отличие его деятельности от практики, принятой в XVIII в. Используемые Карамзиным обозначения можно представить в виде достаточно продуманной системы.

Самые выдающиеся авторы и произведения указывались полностью (иногда и на языке оригинала) и, как правило, сопровождались предисловиями, пояснениями или примечаниями, в которых давалась краткая характеристика и раскрывалась их значимость. Развернутыми Предисловиями сопровождались, например, переводы «Юлия Цезаря» У. Шекспира, «Эмилиии Галотти» Г. Э. Лессинга. Более скромными пояснениями и комментариями Карамзин снабдил публикации переводных произведений Ж. де Сталь, Ж. К. Флориана, С. Ф. де Жанлис и других известных прозаиков конца XVIII в.

Большой пласт переводов касался публикаций из (и для) периодических изданий. Среди них были материалы исторического, философского, психологического характера. В этом случае Карамзин, как правило, указывал не только автора, произведение, но и источник, из которого было выбрано то или иное произведение для перевода. Это позволяет нам установить с большой степенью достоверности широкий круг европейских журналов и газет, из которых Карамзин черпал материалы. Среди них особой его любовью пользовались два «Меркурия» – немецкий («Der Neue Teutsche Merkur», 1773–1810), выпускаемый К. М. Виландом, и французский – «Mercure de France» (1724–1820), а также издававшийся в Женеве журнал «Bibliothèque britannique» (1796–1815).

Следует особо подчеркнуть, что Карамзин обращался к журналам разных стран и направлений, среди которых были немецкие: «Minerva» (1792–1868), «Freimühige» (1803–1840), «Zeitung für die elegante Welt», «Politisches Journal»; английские: «British Mercury», «Critical Review», «The Philosophical magazine», «Morning Chronicle», «Argus», «Times». Но больше всего Карамзин использовал французские (или франкоязычные) периодические издания: «Décade», «Spectateur du Nord», «Magasin encyclopédique», «Bibliothèque britannique», «Nouvelle Bibliothèque des romans», «Journal des dames et des modes». Новостью было и его обращение к газетам, в первую очередь – правительственному органу «Moniteur universel» (1786– 1866), первой французской ежедневной газете «Journal de Paris» (1777–1811), а также «Gazette de France» (1797–1848).

Наконец, менее значимые в художественном плане переводы (в том числе многочисленные статьи и заметки занимательного и информативного характера), которые, по-видимому, и в иностранных изданиях публиковались анонимно, сопровождалась указанием языка, с которого они переведены. При этом Карамзин использовал разные формы более полного или сокращенного обозначения: «Перевод с немецкого», «С немецкого», «С немец.», «С нем.», «Переведено из одного немецкого журнала», «Из нем. журнала», «Из нем жур.»; «Перевод с французского», «С французского», «С француз.», «С франц.», «Из французского журнала», «Из фр. журн.», «Из фр. жур.», «Из англ. журнала», «Из американского журнала».

Таким образом, Карамзин демонстрирует не только высокую для своего времени филологическую культуру, но и открывает новый этап в истории перевода в России. В качестве критика многих интересных, с его точки зрения, иностранных сочинений, он постоянно порицал тех переводчиков, которые не указывали языка оригинала или, еще хуже, вообще умалчивали о его переводном характере. Оригинал для Карамзина – некая суверенная данность, в отличие от принятой в классицизме возможности «бытия произведения, не проецированного ни на какую индивидуальность» 4 4 Гуковский Г. А . К вопросу о русском классицизме. (Состязания и переводы) // Поэтика. Л.: Academia, 1928. Т. 4. С. 132–133. . Известно, что в классической эстетике переводчик ставился в один ряд с автором 5 5 Левин Ю.Д. Об исторической эволюции принципов перевода. (К истории переводческой мысли в России) // Международные связи русской литературы. Л.: «Наука», 1969. С. 6–7. , что было совершенно недопустимым для Карамзина. Он постоянно подвергал критике переводчиков, которые неверно называли источники 6 6 Кафанова О. Б. Н. М. Карамзин – теоретик и критик перевода (К постановке вопроса о сентименталистском методе перевода) // Художественное творчество и литературный процесс. Томск: Изд-во ТГУ, 1982. Вып. 3. С. 142–155. . Считаясь с условиями эпохи, он вполне допускал не прямой перевод. В России XVIII в. основное распространение получили французский и немецкий языки, которые служили своеобразными посредниками при знакомстве читателей с английской, американской, итальянской и другими иностранными литературами 7 7 Заборов П. Р . «Литература-посредник» в истории русско-западных литературных связей XVIII–XIX вв. // Международные связи русской литературы. М.; Л.: Изд-во Ан СССР, 1963. С. 64–85. . Однако, если речь шла о переводе через посредничество, для Карамзина очень существенно было качество промежуточного источника. Когда для него самого решался вопрос о посредничестве, он предпочитал немецкие переводы, не без основания считая их более точными, чем французские. От всех переводчиков он требовал хорошего знания родного и иностранного языков, а также понимания предмета переводимого. Недопустимым он считал искажение смысла. К очень важным компетенциям хорошего переводчика Карамзин относил языковое чутье, способность свободно пользоваться богатствами родного языка, чтобы, не впадая в буквализм, сохранить верность оригиналу. Это требование было весьма сложным для реализации в России конца XVIII в. виду недостаточной разработанности стилистических форм литературной речи. И только такому большому мастеру, как Карамзин, тонко чувствующему специфику разных языков, это в большой мере удавалось.