Борис Голованов - Идеология - между метафизикой и социальным контролем

Идолы рынка, навязанные разуму словами, бывают двух разновидностей . Первая из них – это имена несуществующих вещей . К ним относятся слова, обозначающие вымыслы их авторов. Это своего рода слова-пустышки, исчезающие, как только мы обращаемся к опыту. Выдуманные для удовлетворения сиюминутных нужд авторов, идолы первого вида исчезают вместе с устаревшими теориями.

Другая разновидность идолов рынка более трудна для искоренения. Они возникают в результате образования плохих и неумелых абстракций . Слова, соответствующие таким абстракциям, часто соединяют значения прямо противоположного характера. Ф. Бэкон предлагает критически отнестись к многообразию значений таких слов и отбросить те, которые не имеют строгих определений.

Последнюю, четвертую группу идолов Ф. Бэкон назвал идолами театра( idola theatre ), они сопутствуют созданию научных теорий и философских доктрин. Он сравнивает существующие философские системы с театральными спектаклями, представляющими вымышленные и искусственные миры. Английский философ отдает должное силе и богатству воображения авторов этих систем, но полагает, что на пути к истине воображение должно быть обуздано правильным методом, который оттачивает остроту и точность ума.

Идолы театра вызывают наибольшее неприятие у сэра Фрэнсиса. Он одобрительно отзывается о политической власти, которая противостоит этим идейным новшествам, навлекающим опасность на людей и наносящим ущерб их благосостоянию. Если бы не было противодействия такого рода идолам, то общество могло бы оказаться в плену многочисленных софистических школ, подобно тому, как это произошло в Афинах в V веке до н. э.

Возникновению идолов театра, полагал Ф. Бэкон, способствуют, прежде всего, искажения и перекосы в проведении научных доказательств и обоснований. Эти искажения приводят к появлению трех разновидностей принципиальных ошибок.

Первая разновидность ошибок предстает перед нами в таком гносеологическом феномене, как софистика . Софистические призраки возникают тогда, когда «философы рационалистического толка выхватывают из опыта разнообразные и тривиальные факты, не познав их точно, не изучив и не взвесив прилежно. Все остальное они возлагают на размышления и деятельность ума» [13] Бэкон Ф. Сочинения в 2-х т. Т. 2. – М., 1972. – С. 28. .

Вторая разновидность логических дефектов проистекает из догматизации выводов, сделанных на основе ограниченного опыта. Приверженцы быстрых умозаключений превращают частные эмпирические закономерности в универсальные философские принципы и, исходя из них, строят свои воззрения, «удивительным образом извращая и толкуя все остальное» [14] Там же. – С. 29. .

Третья разновидность методологических ошибок возникает под влиянием слепой веры и почитания ложных авторитетов. Обольщаясь слепой верой, философия смешивается с теологией и неясными преданиями, в результате чего человеческий ум попадает под влияние поэтических и иных вымыслов. «Эту суетность, – полагает Ф. Бэкон, – надо тем более сдерживать и подавлять, что из безрассудного смешения божественного и человеческого выводится не только фантастическая философия, но и еретическая религия» [15] Бэкон Ф. Сочинения в 2-х т. Т. 2. – М., 1972. – С. 31. .

Вторжение научного познания в практическое целеполагание поставило проблему устойчивости познавательного процесса по отношению к внешним влияниям. Английский философ выражает уверенность в том, что разработанный им метод поможет полностью очистить человеческий ум от влияния факторов, порождающих и поддерживащих заблуждения и иллюзии. Он пишет, что все многообразие идолов должно быть отброшено «твердым и торжественным решением, и разум должен быть совершенно освобожден и очищен от них. Пусть вход в царство человека, основанное на науках, будет почти таким же, как вход в царство небесное, “куда никому не дано войти, не уподобившись детям”». [16] Там же. – С. 34.

Мы далеки от утверждения, что представления Ф. Бэкона об идолах как препятствиях на пути научного познания тождественны современным представлениям о феномене идеологии. Дело не только в том, что современная наука по своему методологическому арсеналу далеко превзошла науку XVII века; не меньшее значение имеют изменения, происшедшие в структуре общественной жизни, кардинально преобразовавшие отношения теории и практики.