Пол Экман - Лгуны или фантазеры. Правда о детской лжи

Но, как выяснилось, ему это удалось. Мне было интересно, произошло ли это потому, что он захотел проверить свои силы и узнать, так ли крут этот «старик», как говорят. В конце концов, Том вступал в пору отрочества и юности, а в этот момент подросток, как никогда, стремится подчеркнуть свою обособленность от родителей. Эго старая, как мир, проблема отцов и сыновей, матерей и дочерей.

Большинству взрослых обман, который совершил Том, не показался бы серьезным проступком. Но даже такая распространенная попытка солгать вызывает у родителей серьезные вопросы.

Матери и отцы не только теряются в догадках, как поступить с ребенком, который их обманул; многие из них просто не понимают, каким образом реагировать на эту ситуацию. Нас охватывает то гнев, то чувство вины, то отрицание, что все это действительно произошло, то стремление возложить на себя ответственность за детское вранье, то желание наказать ребенка, то готовность махнуть на все рукой.

Мы с Мэри Энн очень огорчились из-за секретной вечеринки, которую устроил Том. А еще мы были шокированы не масштабом его лжи, а ее последствиями. Мы всегда доверяли Тому. Мы хвастались, что если он пообещал быть дома к шести вечера, то так и будет. Мы доверяли ему во всем. А это вранье было настолько на него не похоже. Почему он вдруг так изменился?

Немного придя в себя и поостыв, я перестал чувствовать, что меня предали, и просто испытал разочарование. Затем я начал думать, что сам виноват в том, что Том соврал. Может быть, было ошибкой слишком доверять ему и оставлять 13-летнего подростка на ночь одного? Возможно, эта его тщательно спланированная ложь, воплотившаяся в действия, обозначала, что как родитель я потерпел фиаско? Я, должно быть, что-то сделал не так, совершил множество промахов, раз мой сын обманул меня, — вот что я думал тогда. Понадобилось много времени, чтобы снять с себя это бремя ответственности за случившееся.

Сначала я хотел поймать Тома на лжи. Он обманул свою мать и меня, хитрил и таился, и я испытывал огромное желание поквитаться с ним. Теперь преимущество было на моей стороне. Он даже не знал, что я в курсе всего, что случилось. Я думал, что испытаю его и проверю, сможет ли он солгать, глядя мне в глаза. Можно было его спросить: «Послушай, Том, а чем ты занимался в прошлую субботу вечером, когда мы с мамой были в городе?» Я мог бы слегка надавить на него и поинтересоваться: «Том, а кто-нибудь был у нас дома в прошлую субботу вечером?» Или мне нужно было просто сказать ему, что мне все известно, чтобы ему не пришлось врать и изворачиваться? Если бы меня так не интересовала проблема детской лжи, может быть, я отреагировал бы по-другому. Я мог бы дать волю гневу и не полагался бы на здравомыслие, пытаясь отомстить, вместо того чтобы вызвать его на откровенный разговор.

Однако легко сказать «вызвать на откровенный разговор». Здесь столько возможных вариантов, и никогда не знаешь наверняка, какой из них будет наиболее удачным.

Прошло несколько минут с того момента, как мама приглашенной на вечеринку девочки невольно выдала секрет Тома.

Я знал, что Том где-то поблизости, и отправился его искать. Он кормил чаек на берегу моря. Я окликнул его. «Я очень расстроен, — сказал я, чувствуя, как кровь приливает к лицу, и изо всех сил стараясь не разозлиться еще больше. — Мне только что рассказали, что ты устраивал вечеринку на прошлой неделе втайне от нас, и ты скрыл это от меня».

Он был явно поражен, на его лице отразились вина и ужас, и мой гнев тут же прошел. Мне вдруг стало жаль и его, и себя, потому что я вдруг вспомнил, каково это — быть уличенным во лжи в этом возрасте. «Я не хочу сегодня обсуждать это, — сказал я спокойно. — Мне нужно хорошенько все обдумать, но это очень серьезно. Я хочу, чтобы ты об этом поразмыслил и объяснил завтра утром, что ты сделал и что, как ты считаешь, мы с мамой должны в связи с этим предпринять».

По опыту я знал, что Том всегда ждет драконовских мер в качестве наказания за проступки и что его воображение рисует гораздо более ужасную кару, чем то, на что мы с его матерью были способны. Я решил: пусть он поволнуется и поразмыслит, а у меня будет время все обдумать, чтобы меня снова не захлестнул гнев.

На следующее утро, посовещавшись, мы с женой приняли решение не отпускать Тома никуда из дома в течение целого месяца, в том числе гулять по вечерам и ходить к друзьям в гости. Мы объяснили, что поскольку больше не можем ему полностью доверять, то он не должен задерживаться вне дома допоздна. И в оставшуюся часть лета он не оставался один в нашем загородном доме в Инвернесс, когда мне нужно было уезжать в город на ночь. Я брал его с собой в Сан-Франциско, а на следующий день мы вместе возвращались. Том скучал, но настоящее наказание настигло его осенью, когда он собирался принять участие в субботнем городском празднике, на который мы обычно отпускали его на весь вечер. Но не теперь. Он должен был уехать с нами и пропустить вечеринку. Мы ограничили его свободу не для того, чтобы наказать, это было последствием того, что он совершил. Конечно, он получил урок на будущее. Он осознал, как трудно жить с людьми, которые больше тебе не доверяют. И для нас это тоже было трудно.