Владимир Смирнов: «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Говорят, что подобное поведение Англии было вызвано не только её желанием направить Гитлера на Восток, против СССР, но и стремлением предотвратить германо-американское сближение [51; 42]. Пожалуй, что это верно. Американцы были не прочь сблизиться с немцами и ради такого дела пожертвовать «какой-то Чехословакией». 20 июля 1938 г. американский посол в Берлине официально заявил, что в случае сотрудничества между США и Германией Вашингтон поддержал бы германские требования к Англии или сделал бы всё для удовлетворения германских требований к Чехословакии [51; 42].

Одним словом, западные демократии «дружно» предали Чехословакию. Итог известен: Мюнхенский сговор (конференция в Мюнхене 29-30 сентября 1938 г., в ходе которой было принято решение о передаче Германии Судет в обмен на декларации о ненападении).

Напрасно лидеры Англии и Франции «сотрясали воздух», громогласно заявляя, что установили прочный мир в Европе, что у Гитлера нет более никаких территориальных претензий. Уже в середине марта 1939 г. Германия прекратила существование Чехословацкой республики: при германской поддержке Словакия объявила независимость, став зависимым от Германии государством с марионеточным правительством, чехословацкая Карпатская Украина была, с согласия немцев, оккупирована Венгрией, а собственно Чехия – Германией (на её месте был образован протекторат Богемии и Моравии).

Любопытна реакция союзников Чехословакии на такое наглое нарушение Гитлером мюнхенских договорённостей. Разумеется, за Чехословакию никто не заступился. Более того, англичане и французы, кажется, были даже довольны, что ситуация разрешилась таким образом. Премьер-министр Англии Чемберлен заявил в Палате общин, что Чехословакия сама виновата в своей кончине:

«…Словацкий парламент объявил Словакию самостоятельной. Эта декларация кладёт конец внутреннему распаду государства, границы которого мы намеревались гарантировать, и правительство Его Величества не может поэтому считать себя связанным этим обстоятельством» [70; 126-127].

Министр иностранных дел Великобритании Галифакс в беседе с французским послом откровенно был доволен, что Чехословакии больше нет – дескать, этим она освободила Запад от необходимости о ней заботиться [70; 127]. Французский посол не возражал.

Да, трудно назвать этих политиков дальновидными. Как можно было не видеть всех последствий захвата Чехии Гитлером, остаётся только удивляться. Германия получила в свои руки большие валютные ресурсы Чехословакии (около 50 млн. долларов; по тем временам огромная сумма), столько оружия и техники, что смогла экипировать сразу же 40(!) новых дивизий, оружейные заводы «Шкода» (каждый третий танк в годы Второй мировой войны выпускался на этих заводах; а сколько другого вооружения было произведено ими для рейха?!), значительные резервы рабочей силы (только в Германию были перевезены 40 тысяч квалифицированных чешских рабочих, а всего на рейх стало работать 3 млн. чешских рабочих). Ресурсы Чехии позволили улучшить продовольственное снабжение Германии. И, наконец, стратегическое положение Германии также улучшилось – ушёл в небытие такой опасный противник, как Чехословакия с её сильной армией; рейх граничил теперь в этом районе с Силезией, что сокращало протяжённость границы и, следовательно, уменьшало количество войск на её прикрытие; кроме того, плато Богемии и Моравии было чрезвычайно удобно для развёртывания бомбардировочной авиации, радиус действия которой значительно увеличивался (отсюда она могла легко достигать Балкан, не говоря о Польше) [70; 124-126], [88; 35].

Стоп. Остановимся в преддверии польского кризиса (о нём разговор будет особый) и посмотрим, для сравнения, что «поделывал» все эти годы Советский Союз.

С начала 30-х годов происходит относительное улучшение отношений СССР с капиталистическими странами. С одной стороны, последние уже были вынуждены признать не только сам факт существования страны Советов, но и то, что с СССР лучше строить нормальные дипломатические отношения. С другой стороны, и советское руководство к 30-м годам отошло во внешнеполитических делах от своей революционной риторики (в духе известного стишка: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем»), столь нервировавшей Запад, умерило пропаганду коммунистических идей за рубежом, ведшуюся через дипломатические миссии и торговые представительства. Одним словом, советские лидеры продемонстрировали на деле, что готовы нормализовать отношения с соседями и западными державами [70; 86-89]. Некоторые исследователи подобный поворот со стороны Советского Союза даже именуют «сталинским курсом» [70; 86].