Вадим Долгов - Клио и Огюст. Очерки исторической социологии

Проблема откровенности еще более остро стоит в другом виде опроса – интервью. В личном контакте исследователя с респондентом есть немало плюсов, но есть и минусы.

Сначала поговорим о плюсах. Для опроса, так же как и для анкеты, вопросы составляются заранее, но исследователь в ходе интервью имеет возможность менять акценты в зависимости от ответов респондента – давать пояснения, задавать уточняющие вопросы и даже просто зачитать вопросы в том случае, если сам респондент не может этого сделать по каким-то причинам. Исследователь видит эмоциональное состояние респондента, может уловить сомнения, колебания или, напротив, твердую уверенность отвечающего. Интервью иногда длится по несколько часов – за это время исследователь успевает получить большой объем информации. Интервью записывают на диктофон или видеокамеру, а потом расшифровывают.

Но есть и минусы. Если на вопросы анкеты респондент отвечает анонимно и приватно, то интервью проводится исследователем vis-à-vis. А при личном контакте человек склонен быть еще менее откровенным. Список «сложных» тем существенно расширяется. Причем перечень их будет зависеть в том числе и от личности спрашивающего. Если перед симпатичной девушкой отвечающий мужчина постарается представить себя в авантажном виде, то при исследователе-мужчине набор психологических реакций может оказаться совершенно иным.

Вызвать респондента на откровенность – особый талант интервьюера. При желании и таланте мастер глубокого интервью может вызвать на откровенность почти любого человека и заставить его говорить на самые «закрытые» темы. Примером того, что для настойчивого и изобретательного ученого нет запретных тем, может служить работа О. С. Щучиновой «Властные аспекты нормативной женской сексуальности: социологический анализ». В тексте ее диссертации есть удивительно откровенные признания женщин, весьма подробно описывавших свое сексуальное поведение в браке: «Секс не был самоцелью. Я знала, что это единственный способ получить этого парня <���…> в этом смысле секс был важен. Секс был для его удовольствия, чтобы он хорошо ко мне относился. Но что секс сделал для меня – ничего. Мне нравилось внимание. Мне нравилась близость, которую я испытывала во время контакта. Мне нравился секс, но это связано с тем, что мы были вместе. Не то чтобы секс для секса. Мне больше нравятся отношения» [7] Щучинова О. С. Властные аспекты нормативной женской сексуальности: социологический анализ: Дис… канд. социол. наук. Ижевск, 2005. С. 92. .

Или: «Ну-у, бывало нарочно отдельно спать ложилась, если обиделась… Бывало. Показать чтобы, что я тоже хозяйка. [ О. Щ. : А почему Вы использовали именно сексуальные отношения?] Так удобно было. Ему это важнее… Ну-у… Хотелось больше. [ О. Щ. : А Вам не хотелось?] Ой, да нет, конечно! [взмахнула рукой]» [8] Там же. С. 121. . Надо сказать, что наиболее объемные выдержки из интервью в работе принадлежат женщинам старшего поколения. Им говорить об обозначенных проблемах, очевидно, было проще, поскольку они рассказывали о том, что для них перешло из разряда актуальной жизненной практики в разряд воспоминаний о прошлом. Но О. С. Щучинова опрашивала и молодых женщин, вызывая их на весьма откровенные признания: «То, что для меня важно, – так это любовь и романтика. Потом общение, товарищество. А сексуальное удовольствие я бы поставила на четвертое место. Для меня, если заводишь с кем-то отношения, то влюбляешься в него до того, как заниматься сексом. Секс, если он хороший, просто приятное дополнение, бонус. Он не так уж и важен в моих отношениях. Проще говоря, если бы секс прекратился завтра, он [муж. – О. Щ. ] явно расстроился бы больше, чем я».

Технология проведения глубинных интервью заимствована у социологов историками, работающими в жанре oral-history. Для них вдумчивый опрос и детальная фиксация сказанного свидетелями исторических событий не менее важна, чем для социологов.

5. Последний из методов социологии – работа с документами. Впрочем, в реализации этого метода историки, пожалуй, могли бы кое-чему научить и самих социологов. Как правило, социологи имеют дело с массовыми источниками, обрабатываемыми при помощи математических методов. В исторической науке самым, пожалуй, удачным опытом использования математических методов стала работа Б. Н. Миронова – «Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.)».

Благодаря тому, что Б. Н. Миронову удалось собрать гигантский материал и подвергнуть его статистической обработке, было выявлено немало весьма интересных фактов. Так, например, любопытно, что наиболее революционным народом среди наций Российской империи были латыши. Именно этот народ дал наибольший процент революционеров к их собственной, в общем-то, небольшой численности. За ними следовали евреи, потом поляки. А вот украинцы и белорусы по степени революционности русским уступали [9] Миронов Б. Н . Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. Т. 1. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. С. 43. .