Сергей Горошкевич - Эрато и Эрот. Поэты о любви - опыты ментального анализа. Часть II

Нет, я не мнил, что счастья благодать
Несчастьем обернется, и отныне
Я обречен о счастье вспоминать,
Как вспоминают о воде в пустыне…
Не уставая память проклинать,
Забвения прошу как благостыни,
Но длится столько лет мой ад земной:
Увы, любовь не разлучить со мной.

Не мнил я скорой для себя угрозы,
Не знал, что счастья луч, мелькнув, погас:
С тех пор тоски неутолимой слезы
Все льются из моих усталых глаз.

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей! /…/

Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебный взор и речи,
И смех младенчески живой?

И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он! /…/

И что ж, от долгого мученья,
Как пепл сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез.

Не сотвори себе кумира;
Но, верный сердцу одному,
Я был готов все блага мира
Отдать кумиру моему.
Кумир немой, кумир суровый,
Он мне сиял, как божество,
И я клялся его оковы
Влачить до гробы моего.

Полубезумен и тревожен,
С печалью скорби на челе,
В цепях я мнил, что рай возможен
Не в небесах, а на земле. —
Так, чем свобода безнадежней,
Чем наши цепи тяжелей,
Тем ярче блеск надежды прежней
Иль идеал грядущих дней.

Но я разбил кумир надменный,
Кумир развенчанный – упал,
И я же – раб его смиренный,
Его обломки растоптал.
И без любви, без упованья,
Не призывая тайных сил,
Я глубоко мои страданья
В самом себе похоронил.

Бывает так: живешь в неволе —
В безвыходной сердечной боли.
Потом, бывает, минет срок,
И боль уйдет, как дождь в песок.

И море, море, море перед нами.
За выщербленной дамбой грохоча,
Играет буря
черными волнами,
И догорает в маяке свеча.

Но ты сказала:
– Тот, кто может плавать,
Тому на этом свете не страшна
Ни тихая, обманчивая заводь,
Ни штормовая, дикая волна.

И в тот же миг
волны возвратной сила,
Угрюмо оттолкнувшись от земли,
Меня с любимой вместе в море смыла,
И мы поплыли оба как могли.

И больше не подвластные прибою,
Плывущие без отдыха и сна,
Волны возвратной
жертвы мы с тобою —
Нас не пускает на берег она.

Не знали мы,
что счастье только в этом —
Открытом настежь море —
не мертво,
Что лишь для тех оно не под запретом,
Кто не страшится счастья своего.

Мы к берегу стремились
что есть силы,
Обетованной жаждали земли,
Мы обрели,
нашли
покой постылый —
И на погибель счастье обрекли.

Так любовь глубока,
Что становится темной и вязкой.
Как в июле река
Покрывается глупою ряской.

Покидаешь опять
Эту пресную, клейкую жижу.
Повторять, повторять:
«Презираю. Боюсь. Ненавижу».

Пресыщаясь легко
Одиночеством, ждешь и жалеешь
Чувство, белое, как молоко,
Золотое, как свет, который продлить не умеешь.

Мелодия, что мы с тобой вели,
То затихала, то была слышнее,
Мы с нею отрывались от земли,
На землю опускались вместе с нею.