Павел Рахшмир - Князь Меттерних - человек и политик

Что касается отечественной историографии относительно Меттерниха, то она гораздо представительнее в период до 1917 г. Это вполне понятно, если учесть, какую роль играла тогда Австрийская, а затем Австро-Венгерская империя, рухнувшая почти одновременно с Российской. В последующее время австрийский канцлер фигурировал преимущественно в контексте дипломатической истории или в биографических трудах о таких его современниках, как Наполеон, Талейран, Дизраэли, написанных Е. В. Тарле, А. 3. Манфредом, Ю. В. Борисовым, В. Г. Трухановским.

Имя Меттерниха в дореволюционной России было, как говорится, на слуху и обычно сопровождалось каким-либо ругательным эпитетом. Чаще всего о Меттернихе речь шла в многочисленных трудах, посвященных истории царствований Александра I и Николая I, а также международным отношениям, особенно «восточному вопросу». Биографии Меттерниха были написаны знаменитым российским литературным критиком Д. И. Писаревым (1861 г.) и публицистом X. Г. Инсаровым (1905 г.); этим псевдонимом пользовался видный деятель болгарского и российского социал-демократического движения X. Г. Раковский. К разряду специальных работ о князе можно отнести и книгу В. К. Надлера «Меттерних и европейская реакция» (1882 г.). Но, пожалуй, наиболее глубокое в отечественной историографии исследование о Меттернихе вышло из-под пера ученого широчайшего диапазона, можно сказать, одного из зачинателей российской политической науки, А. Д. Градовского. Его эссе, озаглавленное «Система Меттерниха», базировалось на проницательном анализе только что появившихся в 1880–1883 гг. семи (из восьми) томов документального, мемуарного и эпистолярного наследия князя.

Важно отметить, что и демократ Д. И. Писарев, и вполне благонамеренные, даже официозные авторы сходятся в резко негативных оценках личности австрийского канцлера и его политики. В глазах Писарева Меттерних выглядел ничтожеством уже в силу того, что пытался противостоять прогрессу: «Гениальные люди не становятся в оппозицию требованиям времени, потому что они в состоянии всецело понять эти требования и вынести их на своих плечах» [20] Писарев Д. И. Полн. собр. соч.: В 6-ти т. СПб., 1909. T. 1. С. 582. . «Ум его не выходил из пределов мелкой изворотливости», – утверждал российский автор. «Наш дипломат, – пишет он далее о Меттернихе, – оказывается великим человеком на малые дела; он умеет подольщаться к отдельным шчностям, но не умеет приобретать доверие и любовь целого народа» [21] Там же. .

Правда, к другому корифею дипломатии того же времени, Талейрану, Писарев относится еще суровее: «Талейран еще более Меттерниха пуст и мелочен и еще менее Меттерниха способен от отдельных фактов возвышаться до общих идей» [22] Там же. . Для Писарева австрийский канцлер – типичный и отнюдь не худший представитель мира династической кабинетной дипломатии, которому российский демократ выносит жесткий и безапелляционный приговор: «Сходство тогдашних государственных людей с князем Меттернихом заключалось в том, что большая часть из них разделяла все его недостатки, не обладая мелкой изворотливостью и изобретательностью. Никто из тогдашних дипломатов не был специально приготовлен к своему делу; все они поступали на свои места или по праву рождения или по придворным заслугам; все они держались на своих высоких местах закулисными средствами, не имеющими ничего общего с государственной мудростью» [23] Там же. С. 588. . Австрийский же канцлер «душой и телом принадлежал к их лагерю, стоял с ними под одним знаменем и обнаруживал при этом такую проницательность, догадливость и усердную предусмотрительность, которою не могли не дорожить все остальные деятели. О великих народных и человеческих интересах никто из них и не думал» [24] Там же. .

Однако последующая история дала достаточно примеров того, что радетели за «народные» интересы на дипломатическом поприще оказываются для народов (своих и чужих) неизмеримо опаснее, чем поборники династической дипломатии. Кроме того, поклонник тургеневского Базарова явно не учел, что степень подготовки к дипломатической деятельности у аристократов, даже любителей, была весьма высока благодаря домашнему воспитанию, традициям, знанию языков, врожденной светскости. Стоит вспомнить и об университетском образовании, причем весьма качественном, и у Меттерниха, и у Талейрана.

В сравнении с язвительно-критическим произведением Д. И. Писарева биография Меттерниха, написанная X. Г. Раковским, выдержана в более объективных тонах, хотя ее герою выносится аналогичный вердикт. Место князя в серии «Жизнь замечательных людей», по мнению Раковского, неоспоримо: «Очевидно, что нельзя назвать обыкновенным человеком государственного деятеля, сумевшего в течение тридцати восьми лет не только поддерживать влияние такого шаткого государства, как Австрия, но и сделаться фактическим руководителем политики всей Европы» [25] Ришелье. Мирабо. Наполеон. Меттерних. Гарибальди. СПб., 1996. С. 257. . Отмечены и сильные стороны личности Меттерниха, помогавшие ему в политической деятельности: «Сюда прежде всего относится его проницательность. Он отлично понимал людей. Он не мог оценивать их деятельности с точки зрения прогресса, в который не верил, но проникал в их намерения и побуждения» [26] Там же. С. 265. . Правда, в конечном счете Меттерних изображен проводником близорукой политики, сводившейся к девизу французской аристократии XVIII в.: «После нас – хоть потоп». «Целью политики в течение всей жизни, – писал Раковский о князе, – он ставил сохранение внешнего спокойствия, а что это могло повести к гибели Австрии, такое соображение не входило в его расчеты. Он воображал, что мира хватит на его век; а после его смерти – хоть потоп!» [27] Там же. С. 362. .