Татьяна Рябушкина - Структуроопределяющие основания сознания

С введением в физику суперсимметричных моделей связана проб-лема объяснения нарушения суперсимметрии. Наблюдения не подтверждают существование суперпартнеров с такими же массами, что и у известных частиц стандартной модели. Можно предположить, что механизм нарушения суперсимметрии в наблюдаемом «объективном мире» является тем же, что и описанный выше механизм нарушения симметрии вообще. Не следует забывать, что симметрия есть не что иное, как побочный эффект познания. Симметричность модели не мешает ей быть шагом на пути познания, поскольку тиражирование вообще есть следствие установки на достижение гармонии созданной модели со всеми соответственными восприятиями. Однако достижению гармонии способствует согласование содержательной стороны модели (ее элементов и связей), а не сама симметрия как таковая, которая есть лишь форма , в которую можно вместить различное содержание.

Заметим, что десятимерность и суперсимметрия есть дань структурным требованиям познания, а не реальные связи . Таким образом, теория струн пока в большей мере отражает способ познания субъектом реальности, чем ее содержательные связи . В физических первоосновах мира мы находим следы познавательной работы, «леса», которые строит познание и благодаря которым оно достигает своих результатов, и эти формальные структурные особенности микромира, обусловленные самим способом познания, следует отделять от его содержательных свойств.

В зависимости от способа, которым познающий рассчитывает достичь согласованности между диссонирующими результатами, сознательное творчество может иметь различные установки. Прежде всего следует выделить установку на придание реальности «чувственно данному» миру и эстетическую установку .

Первая установка представляет собой стремление согласовать продукты сознательного творчества в первую очередь с элементами первичного сознания и их несознаваемыми связями. Оправданность этой установки состоит в том, что указанные содержания сознания представляют собой первичные сознательные данные о реальности , которые предшествуют всякому сознательному творчеству и служат ему необходимой опорой. Очевидно, что продукты воображения, отвечающие условию согласования с этими данными, будут приниматься, даже если при этом они диссонируют с досознательными результатами познания, полученными благодаря восприимчивости исходной субъективности.

Вторая установка, по-видимому, начинает формироваться тогда, когда познающий замечает, что продукты воображения, отвечающие условию согласования с элементами первичного сознания и тем самым подтверждающие свою значимость в качестве знания о реальности, могут в значительной мере различаться степенью доставляемого ими удовольствия (или неудовольствия).

Удовольствие от сознания существования некоторого предмета может быть связано с тем, что данный продукт воображения отвечает склонностям и потребностям самого познающего как эмпирически данного существа. Такого рода удовольствие (будем называть его удовольствием вкуса ), по сути, есть удовольствие от гармонии между вещами сознаваемого (чувственного) мира, одной из которых являюсь я сам.

Но есть и иной род удовольствия, связанного с продуктом воображения: оно не объясняется ни тем, что этот продукт гармонично «вписывается» в «реальный мир» как его часть или как знание о нем, ни тем, что он гармонирует со свойствами, которыми обладаю я сам как эмпирическое существо. Основанием удовольствия (или неудовольствия), необъяснимого исходя из каких-либо сознательных данных, является наличие у продукта воображения соответственных досознательных «данных», полученных благодаря восприимчивости исходного субъекта. Если продукт воображения гармонирует не только с сознательными, но и с досознательными данными, то он оказывается не только реально существующей вещью чувственного мира (или знанием о ней), но и вызывает чувство удовольствия особого рода — чувство прекрасного .

Если имеет место согласованность продукта воображения только с досознательными соответственными данными, то он не может быть причислен к чувственно воспринимаемым реальным вещам, но при этом он не может быть уничтожен, поскольку уменьшает диссонанс восприятий. Такой продукт воображения признается прекрасным и принимается, но не в качестве части независящего от нас природного мира или знания о нем, а в качестве творения самого субъекта, продукта его фантазии.