Лев Никулин: Тайна сейфа

— Граф Пьетро да Коста… Я могу верить вашему джентльменскому слову?

Я ответил поклоном.

— Дайте мне слово, что вы не будете проникать далее той черты, какая будет мною указана.

При таком многообещающем начале, разумеется, не было остановки за честным словом графа Пьетро да Коста.

— Это касается коптского языка?..

— Вы правы… Должен вас предупредить, что я не знаю ни одного языка, кроме русского и плохого французского, на котором имею честь объясняться с вами…

— Вы слишком строги к себе…

— Повторяю вам, я абсолютный профан в истории, и судьба так хотела, чтобы все способности, которыми она одарила меня, были направлены в сторону изощрения в моем прямом призвании… Дело касается одного крупного научного открытия, которое я имел счастье сделать…

Я не мог не перебить его…

— Значит, особа, говорящая на коптском языке, — предлог…

По-видимому, он легко раздражался, потому что мясистый шар, заменяющий ему голову, побагровел.

— И то, и другое имеет огромное значение… Это не предлог.

По-видимому, придется состязаться в коптском наречии с неким синим чулком-археологом в юбке. Думаю, что я как-нибудь выпутаюсь из неловкого положения. Но при чем тут научное открытие?.. Положение осложнялось и заинтересовывало.

С… вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.

— Я обратился к вам потому, что в салоне мадам Сучковой вас называют полиглотом. Кроме того, мне известно, что Академия наук Португалии командировала вас, как ученого-археолога и члена-корреспондента Академии, из Лиссабона в Москву для установления ученых связей с нашими археологами, поэтому…

Мне это не было известно. По-видимому, эту оригинальную миссию специально придумала для меня Наяда Сучкова. Положение обыкновенного любовника, не имеющего звания, было бы неубедительно для ее салона. Но не предупредить меня о моей миссии и звании!.. Это непростительно. Впрочем, возможно, что дама доктора С… объясняется по-коптски не лучше меня.

С… продолжал:

— Вот список вопросов, какие вы должны предложить даме, которая будет находиться по ту сторону драпировки. Вместе с тем, вы должны мне дать слово, что вы не сделаете никаких попыток ее увидеть.

Я не привык отказывать в честном слове, тем более в таких явно занимательных положениях.

— Вот список вопросов, которые вы должны перевести на коптский язык и в порядке последовательности задавать этой даме.

Затем он ушел за драпировку. Я услышал, как стукнула за драпировкой дверь. Я был один в комнате.

1. Как ваше имя?

2. Кто ваш отец?

3. Кто вы?

4. Где вы родились?

5. Где вы находились прежде, чем я вас позвал?

6. Умеете ли вы писать?

Всего шесть вопросов. Недурная тема для разговора с дамой, в особенности в том случае, если это молодая дама.

Во всяком случае, я попытаюсь объясниться с ней без глупых вопросов старого чудака.

Я обратил внимание на одно странное обстоятельство. Пол комнаты, в которой я находился, был покрыт не ковром и, по-видимому, не линолеумом, а заглушающей шаги эластичной резиной. Вместе с тем, обои на стенах отливали не совсем обыкновенным медным металлическим отблеском, и когда я прикоснулся к стене, то понял, что стены вместо обоев покрыты тонкими листами металла. То же, по-видимому, сделано с дверьми и с довольно высоким потолком. Если бы не то обстоятельство, что металл напоминал по отблеску медь и что металлическая обивка была очень тонка, я чувствовал бы себя в каюте броненосца. У меня не хватило времени на дальнейшие соображения, потому что внезапно погас свет и одновременно глухо загудела машина, по-видимому, мотор. Сбоку от меня из маленького рупора, который я еще раньше обнаружил на столе и считал рупором фонографа, зашипел заглушенный голос С…

— Сохраняйте спокойствие и не трогайтесь с места.

Как от сквозняка, хлопнули за драпировкой две половинки дверей. Комната осветилась фиолетовым перемежающимся светом из-за драпировки. Сквозь щель на пол, покрытый резиной, упал лиловый дрожащий луч. Затем перемежающийся гул мотора сменился более ровным, свет перестал мигать, и снова я услышал голос С… из рупора:

— Задавайте вопросы.

Разумеется, я был в самом глупом положении. Скорее я мог задавать вопросы на канакском языке или на наречии полинезийцев. Но так как я уже в те годы чрезвычайно редко смущался, то я рассудил, что английский язык не менее, чем язык коптов, чужд моему дорогому хозяину. Поэтому я сказал невидимой даме на хорошем английском языке: