Мария Ромакина - Алексей Греков

В другой главе приводится описание того, как возможно окрашивать снимок в тот или иной цвет. Если опустить его в «едкой» нашатырный спирт – сделается светло – или темно-серого цвета. Густой раствор поваренной соли придаст золотистый оттенок. А если провести двухступенчатую обработку, сначала смочив «рисунок» нашатырным спиртом, а после этого опустив его в густой раствор поваренной соли, то светлые места станут фиолетовыми или темно-зелеными, а темные – темно-серыми. Для укрепления изображений автор советует опускать снимки в крепкий квасцовый раствор – в этом случае приобретенный цвет (светло – или темно-коричневый) впоследствии не будет изменяться под воздействием солнечных лучей. Для укрепления также можно применять крепкий раствор соды или углекислого натра.

В названии книги есть некоторое лукавство. Автор заявляет, что собирается писать о передаче сюжетов «в настоящем их цвете и со всеми оттенками». В действительности же цветная фотография еще не была изобретена, оттенки передавать фотографы научатся много позже. В той главе, где затрагиваются колористические вопросы, речь идет о сплошном окрашивании изображений – иногда одноцветном, иногда многоцветном. Этот процесс в дальнейшем станут называть вирированием и тонированием. Самыми популярными будут красный и синий цвета, а также сепия. Не только фотография, но и ранний кинематограф станет использовать вирирование с целью создания определенной атмосферы в кадре и натурного правдоподобия: ночные сцены будут тонировать в синий цвет, изображение огня во время пожара – в красно-оранжевые оттенки. В ранней же фотографии вирированные портреты и другие сюжеты многими воспринимались как более живописные, более художественные.

Перед лакировкой готовых «рисунков» рекомендовано натирать их жидким крахмалом и высушивать в тени. Лак советуется изготавливать следующим составом: «2 частей отборной мастики, превращенной в порошок и 6 частей Французскаго скипидара, распускающихся только в кипящей воде, при беспрестанном размешивании». Затем в смесь необходимо добавить «1 часть чистаго венецианскаго терпентина, растворенного в 1 1/4 части терпентиннаго масла».

Формально «Живописца» действительно мог написать Греков. Он хорошо знал химию, много экспериментировал с фотографическими техниками, и все, о чем в книге повествуется, так или иначе ему было знакомо из собственной практики. Так, из публикаций в «Московских ведомостях» доподлинно известно, что он снимал и при помощи камеры-обскуры, и «бескамерным» методом тоже. Язык «Живописца» близок языку грековских книг – подробные, обстоятельные объяснения, некоторая цветистость текста: научно-технические труды в середине XIX века так писать было принято, и Греков весьма преуспел в этом. Однако на сегодня авторство Алексея Фёдоровича все-таки остается лишь версией. В любом случае «Живописец» дает ясное представление о том, насколько в России всего за два года после изобретения фотографии мастера овладели технологиями приготовления и обработки материалов и съемкой. А название отсылает нас к разгорающейся общественной дискуссии о степени художественности фотографии как явления, о возможности считать фотографию искусством. Один из самых известных русскоязычных текстов, подвергающих сомнению способность фотографии считаться художественным произведением, – уже упоминавшаяся статья «Фотография и гравюра» критика Владимира Васильевича Стасова (1824–1906). Этот текст был опубликован в «Русском вестнике» чуть позже того времени, о котором мы повествуем, – в 1856 году. «Фотографическим рисункам не достает высшей красоты божественного произведения, души, смысла, духа художника, – писал Стасов. – Картинки этого волшебного фонаря оставляют нас холодными, потому что в наслаждении художественными произведениями главную роль играет не столько впечатление, производимое искусным предметом, сколько впечатление, производимое тем духом, который воспринял в себя этот предмет». Обвинения в бездушности, механистичности, которые в течение десятилетий будут высказываться в адрес нового способа «рисовать», и тот эмоциональный нажим, с которым это часто будет происходить, – еще одно свидетельство того, насколько значимым было изобретение светописи. Мало кого оно оставило равнодушным. Автор «Живописца», посвятив почти всю свою книгу химическим описаниям, но при этом выбрав такой поэтичный заголовок, как будто закрепил тем самым свою позицию считать светопись искусством.