Array Коллектив авторов - The Question. Будущее

Наши проекты algaeBRA и Urban Algae Folly были построены на идее создания среды микроводорослей, которые станут частью конструкции здания. Одновременно с этим они собирают ресурсы, причем их способности не ограничиваются фотосинтезом, но также могут поглощать лишнее тепло. Микроорганизмы будут развиваться быстрее в биомеханической среде, чем в дикой природе; они будут тесно связаны с жизнью здания и будут способствовать увеличению своей биомассы; биомасса, в свою очередь, может быть использована жителями этого здания. С одной стороны, это новая форма городского биомеханического сельского хозяйства, а с другой – это новый тип сложной инфраструктуры.

Возьмем, к примеру, биоцементирование. Трещины в цементе немного похожи на раны на человеческом теле. Чтобы «исцелить ранение», голландские ученые из TU Delft используют бактерии, которые заполняют пустое пространство кальцием, получается такой самоисцеляющийся цемент. Здания перестанут быть чем-то неизменным, они смогут развиваться.

Все отходы, которые вырабатываются зданием, надо рассматривать как ценный питательный элемент для города. Отходы – это энергия для микроорганизмов, машин и роботов. В городах вроде Дубая все еще строят стерильные здания и синие бассейны, а отходы прячут подальше от глаз. В этом их основная проблема. Город, который скрывает отходы и идеализирует стерильность, – это ошибочная модель города будущего. Отходы должны стать источником питательных веществ для будущих жителей города: бактерий, микроорганизмов, роботов и так далее.

Я думаю, города будущего будут абсолютно зелеными. Там не будет машин, рано или поздно люди должны от них избавиться. У нас будет более умный метод транспортировки. А пока у нас есть машины, я считаю, они должны передвигаться под землей, а не на поверхности. Я думаю, что будет больше небоскребов, которые позволят больше участков выделить под зелень. Чем выше мы будем строить, тем больше свободной земли будет для зеленых насаждений. Это будет выглядеть, как пасторальный пейзаж в Тоскане: вы спускаетесь, вы встречаетесь с друзьями и соседями, гуляете.

Конечно же, решать проблемы на Земле.

Колонии – это фантастика. Терраформирование – никаких реальных подходов нет. Даже если оно будет осуществлено (рассчитывать на это есть смысл только тогда, когда будут какие-то реальные проекты), очевидно, это будет именно колония, куда отправятся не все, а только отдельные люди. Сейчас на Земле семь миллиардов человек. Представляете себе операцию эвакуации? Даже если пренебречь проблемами выхода на орбиту, топлива, времени в пути, обеспечения жизнедеятельности в пути, инфекций, представляете, какой флот должен быть создан? По сути, космический корабль для такого количества народа – это и есть Земля.

Если не решать проблемы на Земле, то можно не дожить до времен экспансии. Или дожить, но в состоянии мутантов. Можно, конечно, опять фантазировать про телепортацию. Но владение подобной фантазийной технологией подразумевает такой уровень технологий в целом, что непонятно, почему бы не содержать в порядке свой дом.

Или мы переместимся на Марс в виртуализированном виде? Сохраним свои сознания на внешний носитель (чистая фантазия, более призрачная, чем даже терраформирование), и колонией нашей будет сервер на Марсе, на котором наши сознания будут запущены? Ну а что? Если сознание можно полноценно скопировать, то и по травке гулять смысла нет – одни затраты. Подав сигнал на рецепторы этого мозга-сознания, получим эффект, неотличимый от реальности (это именно так, если сознание равно мозгу). Только в этом случае нет смысла в колонии. Сервер можно разместить и на полностью деградировавшей Земле будущего. Плата за перенос сознания на сервер будет уж точно дешевле на Земле, чем та же операция, только еще с переносом куда-то на Марс.

Нескоро. Считается, что за XX век Венеция погрузилась примерно на 120 миллиметров, а уровень моря поднялся примерно на ту же величину. А судя по картинам художников-реалистов (точнее, по нарисованным ими отметинам водорослей, остающихся после наводнений), предполагают, что с начала XVIII века уровень воды поднялся примерно на 60 сантиметров.