Array Коллектив авторов - The Question. Будущее

В известной притче Платона про изобретателя алфавита и фараона уже можно найти гипотезу о том, что новые формы «посредника» между источником информации и получателем информации представляют из себя опасность для предыдущих и рано или поздно «это убьет то» (кинематограф убьет театр, интернет – газеты, YouTube – телевидение и так далее).

Можно заметить, что носители приходят, обновляются, предлагают все более совершенные условия коммуникации, но «старые» остаются, занимая свои ниши и оставаясь с нами столетиями.

Бумажная книга, безусловно, много потеряла с точки зрения рыночной доли в бизнесе коммуникаций с момента появления цифровых носителей, но пока даже в отдаленной перспективе не просматривается окончательный отказ от этой формы хранения и распространения информации.

Между тем, когда мы говорим о современных медиа (примерно начиная с эпохи радио), в холодные логические рассуждения начинают вмешиваться другие факторы, прежде всего сложная совокупность эмоционального отношения к действующим и доминирующим носителям. Мы не можем анализировать самих себя – а любой современный медиум держится прежде всего на отношении к нему потребителей, то есть нас самих, – используя методы патологоанатомии.

Телевидение 2015 года – это давно не то же самое телевидение, которое формировало нынешние поколения медиапотребителей. С конца 1990-х меняются технологии вещания, резко увеличивается количественное предложение (в сотни раз и по числу каналов, и по объему контента), возникают различные формы интерактивности.

«Золотой век телевидения» – это как раз период до начала 2000-х, когда у «зомбоящика» практически не было альтернативы.

Нынешнее вещание и его форматы (включая пропагандистские и насилующие сознание) – результат эволюции ТВ как раз под давлением конкуренции, как раз под атакой со стороны альтернативных методов коммуникации.

Изменение телевидения началось – и уже никогда не остановится – в тот момент, когда появилась возможность смотреть его не в реальном времени; фактически с момента, когда стали доступны бытовые видеомагнитофоны. Категорически последовательный, привязанный ко времени вещательный нарратив оказался разорванным в угоду меняющемуся поведению потребителя.

Возвращаясь к мысли о том, что мы не можем оставить в стороне наши эмоции, когда анализируем будущее телевидения: для того чтобы пережить вызовы цифровой эпохи, современное телевидение, что «плохое» (пропагандистское, манипулятивное), что «хорошее» (качественное, общественное), прибегло к главному инструменту аудиовизуальной коммуникации – к содержанию были добавлены все более нарастающие эмоции. Человек формирует свое отношение к контенту прежде всего через эмоциональную реакцию (что, в частности, находит подтверждение даже на уровне биохимии мозга) и по мере «погружения» в ту или иную эмоцию все больше начинает зависеть от ее источника.

В некотором смысле это напоминает наркотическую зависимость, когда постоянно требуется поддержание или наращивание дозы наркотика, чтобы избегать «ломки».

Именно это нравится и не нравится нам в современном телевидении – повышенная, даже невротическая эмоциональность; стремление донести до нас «напряженность», «конфликт», «трагедию» (при том, что это либо вообще выдумано, либо значительно преувеличено относительно реального веса).

Для «зависимых» это очередная доза «обезболивающего», для независимых это истерический, невротический бред, который пытается найти щелочки иррационального в сознании, чтобы проникнуть туда и закрепиться.

Кстати, это характерно не только для российского телевидения – практически все вещатели мира вынуждены в той или иной мере обращаться к этим «механизмам» в борьбе за доли рынка, рекламные и подписные доходы, политический и социальный вес.

Закругляя ответ на исходный вопрос – «телевидение» перестанет быть таким, каким мы его ощущаем сегодня, ровно в тот момент, когда исчерпает эту свою «технологию». Как показывает опыт более развитых обществ, возможности этого инструмента исчерпаемы; общество может находиться в невротическом состоянии 5–6 лет, после чего ему становится необходима разрядка, возвращение в материальную реальность из навязанного мира «высоких эмоций» и постоянно растущей дозы.

В неуспехе нынешних экспериментов с авиамобилями (Aeromobil, PAL–V, Terrafugia) я уверен – увы, как и любые гибриды, они изначально ущербны: уж слишком отличаются требования к автомобилям и к летательным аппаратам. Любой гибрид на дорогах будет уступать обычным машинам, а в воздухе – самолетам или вертолетам. Но развитие аккумуляторных технологий и создание в будущем единой беспилотной транспортной инфраструктуры так или иначе не обойдется без трехмерности – сперва появятся дроны, а потом и полноценные летательные грузо-пассажирские аппараты с вертикальным взлетом и посадкой. И вот тогда дни наземного транспорта будут сочтены.