Феликс Хаслер - Нейромифология. Что мы действительно знаем о мозге и чего мы не знаем о нем

В конце концов, общеизвестные ключевые вопросы в отношении сознания можно свести к следующему: как так может быть, что из физической материи, точнее из полутора килограмм биомассы температурой 37 °C, находящейся в нашем черепе, появляется что-то качественно столь совершенно новое, как мышление, чувства или воспоминания? Или, если сказать более поэтично, как «вода физического мозга» превращается в «вино сознания» [211] McGinn C (1989) Mind. С. 349. ? Сюжет имеет множество названий: «проблема квалиа», «пронизывающая проблема», «объяснительная брешь» или даже, коротко и ясно, «сложный вопрос». Имеется в виду всегда одно и то же: уже интуитивно чувствуемый резкий переход от биологических процессов в мозге к субъективному опыту со всеми его аспектами, позволяющими «чувствовать себя по-разному», переживая и сладость клубники, и болезненность ран, и тяжелое для описания неприятное ощущение, когда в летний день в автобусе оказывается мокрый сенбернар.

Точно так же квалиа-дискуссия была запущена американским философом Томасом Нагелем, который в 1974 году опубликовал теперь уже легендарное эссе «Что значит быть летучей мышью?» [212] Nagel T (1974) The Philosophical Review. . На примере с грызуном Нагель иллюстрирует мнение, что физикалистское редуктивное толкование сознания никогда не может правильно оценить его по существу. Его тезис: независимо от того, что мы знаем о мозге существа, в его примере – о мозге летучей мыши, – мы никогда не сможем понять его переживания. Если Нагель прав, то все нейроученые, которые последние несколько лет занимаются проблемой сознания, априори находятся в безнадежном положении. Они неизбежно должны потерпеть неудачу в естественных пределах познания.

Сложнее обстоят дела с тем, что при решении «проблемы тела и души», как она называлась изначально, сама система в некоторой степени делает себя объектом исследования. Об этом говорит Вольф Зингер, руководитель в Институте изучения мозга им. Макса Планка во Франкфурте-на-Майне: «При изучении мозга когнитивная система смотрит сама на себя в зеркало. Объясняющее и объясняемое сливаются. И появляется вопрос: насколько мы вообще способны познать, что мы такое?» [213] Singer W (2001) «Vom Gehirn zum Bewusstsein». С. 190. . Вопросами сознания, похоже, интересуются не только исследователи. Среди публики Тусонских конференций регулярно встречаются отрешенные от реальности мастера медитации, бывшие сценаристы «Звездного пути» и художники-психоделики. Или же ищущие утешения, как один из участников конференции 2006 года, жена которого умерла несколькими месяцами ранее и который, по его словам, «ищет здесь ответы».

Исследование цели и природы человеческого сознания веками было суверенной территорией философии. Однако философия сознания так и не смогла предложить устраивающую всех теорию или окончательное объяснение, и сегодня мы имеем дело с широким диапазоном возможных ответов. Даже с запутанно широким. Который варьируется от панпсихизма [214] Некоторые последователи панпсихизма постулируют, что сознание существует в форме «протоментальных свойств» с начала Вселенной и что вся материя обладает субъективными характеристиками, или сознанием. (все имеет сознание) до мистерианизма.

Последняя теория на самом деле является теорией отрицания, которая заявляет о фундаментальной непостижимости феномена сознания. Ее довольно пессимистичный вывод: связь между мозгом и сознанием необъяснима, поэтому давайте просто забудем об этом. Чтобы не выглядеть абсолютно занудным, мистерианизм все же предполагает своего рода оптимизм второго порядка: «Но хотя бы мы можем предположить, почему мы никогда этого не поймем», – так звучали утешительные слова оратора на конференции в Тусоне.

Одной из самых влиятельных фигур в исследовании сознания последних лет является Дэвид Чалмерс. Профессор философии из Австралийского национального университета в Канберре также исходит из принципиальной нерешаемости проблемы сознания при помощи традиционных научных методов. Его «сложный вопрос» – современная версия гипотезы ignorabimus («мы никогда не узнаем»): естественные науки в принципе промахиваются, так как могут решить лишь «простые проблемы» (которые, разумеется, сами по себе достаточно сложны). Даже наука будущего сможет лишь сформулировать принципы работы мозга, пусть и более точно: так и так работает зрение, так мы храним воспоминания, так мозг учится. Однако никогда не станет ясно, как и почему обозначенные мозговые процессы сопровождаются определенным переживанием .