Надежда Замятина - Эволюционное страноведение - материалы к курсу. Часть 1. Смена траектории регионального и странового развития - разбор примеров

Канадскому городку Монктон посвящены многие работы, обсуждающие «монктонское чудо» 1 1 Образ «Монктонского чуда» впервые использован в публикации в Нью-Йорк Таймс 17 июля 1994 года [The New York Times, 1994], и в дальнейшем использовался многократно (в том числе для названия спортивной команды). Пример публикации, характеризующей «монктонское чудо» [Champoux; Wolfe, 2014]. : потеряв в 1980-е градообразующее предприятие, городок сумел обеспечить самые быстрые темпы роста среди городов своей «весовой категории» – в немалой степени за счет того, что населяющие его франкоканадцы, потомки акадийцев, жителей разгромленной Акадии, французской североамериканской колонии, первой, еще до Квебека, перешедшей под британское управление – мобилизовались для выстраивания новой специализации (начиная с развития двуязычных колл-центров и кончая расцветом местного университета). Для них борьба за экономическое процветание города была сродни реваншу за позорное изгнание.

Тут закономерен следующий вопрос: так можно ли вообще найти здесь хоть какие-то закономерности? Или все определяет личность, владеющая резиновыми сапогами и нужной харизмой? И нужно ли тогда вообще заниматься экономической географией, не лучше ли просто отдать все на откуп менеджерам, а усилия направить на воспитания деловых качеств? Нужно – но нужно и понимать «площадку» применимости научных знаний. На мой взгляд, научные знания позволяют решать тем самым менеджерам вопросы регионального и странового развития – эффективнее и, главное, дешевле (последнее слово, уверяю, услышит в Вашем предложении любой менеджер). Помню еще один разговор – о строительстве небоскреба Нормана Фостера в сибирской столице, на вечномерзлых грунтах. «Я, – говорю, – не очень понимаю в грунтах и строительных технологиях, но хочу задать вопрос: разве это возможно?». «Я хорошо понимаю в грунтах и строительных технологиях, – ответил мне собеседник, сибирский крупный девелопер, – и вот что я Вам скажу: построить можно все, что угодно, и где угодно – вопрос в том, сколько Вы за это заплатите». Примерно так и со страной: очевидно, что при современных технологиях можно построить «все, что угодно», зачастую сломав для этого все местные традиции, перестроив инфраструктуру. Пожалуй, наиболее экстремальный вариант здесь предложил нобелевский лауреат Пол Ромер – это создать в отсталых странах «города хартии», с чистого листа и полностью организованные в традициях британского права [Ted Talks, 2009; Charter Cities Institute].

По идее, – с тем, чтобы они выполнили роль своего рода «прививки», умелой рукой садовода, приживленной на местный институциональный «дичок», и далее «правильные» институты постепенно диффузировали бы, и подтягивали бы местную экономику. Однако можно с нобелевским лауреатом и поспорить, и, возвращаясь к нашей аналогии, все же не строить на вечной мерзлоте сразу небоскреб, а предлагать меры, более-менее адекватные местным условиям. Для слаборазвитых территорий зачастую главным толчком к развитию может послужить не внедрение «сразу» нанотехнологий, но строительство дорог – то есть тех мер, через которые развитые страны прошли веке в девятнадцатом. Да мы и видим, что если Китай уже перешел к довольно инновационным технологиями, и его внимание сосредоточено на создании системы космических спутников и ледоколов, – то ниша «made in China» активно занимается странами типа Бангладеш, для который швейный цех – пока еще передовое производство, избавляющее от голода тысячи людей.

Здесь, правда, мы упираемся в важную проблему, обозначенную Эриком Райнертом – это разная эффективность разных видов деятельности на определенном уровне развития мировой экономики. Самая лучшая в мире посудомойка никогда не станет зарабатывать больше посредственного программиста – так стоит ли совершенствовать навыки посудомойки? Райнерт однозначно доказывает, что для обеспечения действительно прорыва в экономике стране стоит специализироваться на самых современных направлениях деятельности, а отнюдь не на тех, что «лучше получаются». И все же я поспорю: зачастую выращивание «самых современных» видов деятельности наталкивается на такие препятствия, что в попытке поймать «журавля в небе» страна рискует оказаться ни с чем. Полагаю, где-то лучше наладить «устаревшее» конвейерное производство, чем сразу нанотехнологии – правда, отдавая себе отчет, что это ни одно конвейерное производство никогда уже не выведет страну в лидеры экономического развития и «прорыва» не обеспечит. Конвейер обычно появляется там, где нужно быстро увести страну от угрозы голода: именно в этом, по большому счету, причина появления пресловутого фактора «дешевой рабочей силы» – крестьянские страны с большим населением, только-только прошедшие или проходящие демографический переход, резкий рост населения; старые технологии не обеспечивают производительности, достаточной для обеспечения все большего числа людей… В Западной Европе здесь, помимо промышленной революции, к решению проблемы подключилась массовая эмиграция в Америки (причем буквально по мере прохождения демографического перехода: сначала Великобритания, затем Германия, Скандинавия, последней – Южная и Восточная Европа) – но и развитие трудоемкого промышленного производства было в соответствующий период очевидно уместно. В Юго-Восточной Азии этот характерный период наступил во второй половине XX века – вот только в этот момент конвейер как таковой уже не был слишком передовой технологией и, хотя и способствовал резкому рывку экономики в местном масштабе, в мировые лидеры страны-сборочные цеха не вывел.