Н. Воскресенский - Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

В проекте Фика содержались, по сравнению со шведским источником, и другие особенности, вытекавшие из личных воззрений его автора. Шведский «Cantselie Ordningh», как строгий формальный закон, содержал исключительно нормы, направленные к обеспечению порядка в устройстве коллегии и в отправлении ее деятельности, без указания каких-либо моральных правил, кроме требования честного исполнения своего долга по службе «для пользы, достоинства, чести и благополучия к[оролевского] в[еличества] и государства». Проект Фика в этом отношении отличается от своего источника: в нем встречаются суждения морального характера, например в главе XXVIII – «О примечании на служительское обхождение». В ней, наряду с правильным указанием на обязанность президента коллегии следить за поведением служащих коллегии, их моральным настроением и внешней корректностью, включительно до чистоты одежды, содержалась неприемлемая для всякого не ханжески настроенного человека мотивировка, не оставшаяся без самого решительного протеста со стороны Петра. «Ибо благословение божие в человеческих отправлениях во учении и знании не обретается, но в благочестии, смирении и добродетели» [1464], – утверждает в своем проекте Фик. Это его мнение, естественно, было вычеркнуто Петром как неправильное и лжехристианское [1465]. Однако, несмотря на то что Петр собственной рукой зачеркнул этот пункт, в следующей редакции текст его опять оказался внесенным в вырабатываемый закон. При новом чтении от внимательного взгляда Петра не ускользнуло это упорно протаскиваемое и вопиющее, с его точки зрения, утверждение, и он снова зачеркнул это место со специальной пометкой: «Не надобно» [1466].

Кроме перечисленных отклонений проекта Фика от шведского «Cantselie Ordningh», ненужных и лишних для русского законодательства, нельзя не отметить в деятельности Фика еще одной стороны его творчества, оказавшей, напротив, благотворное влияние на выработку русских законодательных актов. Мы имеем в виду введение в выработанный им законопроект Генерального регламента целого ряда изданных ранее Петром I отдельных, сепаратных указов, глубоко русских, составленных царем под влиянием требований живой жизни, реальной действительности. Такие законы имели особенно большое значение и сообщали законопроекту черты по преимуществу национальной приспособленности. Не будем перечислять эти указы подробно, так как мы уже привели их раньше в нашем исследовании – при изучении вопроса об обсуждении проекта. Тексты этих законов собраны нами и помещены в томе I наших «Законодательных актов Петра I», в разделе «Акты о Сенате и государственных коллегиях». Приведем в виде примера для раскрытия нашего утверждения несколько таких указов. Указ от 7 октября 1707 года о ведéнии протоколов в Консилии министров [1467]. Правда, записи прений и решения дел еще протоколами не назывались, но явление уже существовало и устанавливалось прочно: «Чтоб они (министры. – Н. В. ) всякие дела, о которых советуют, записывали, и каждый бы министр своею рукой подписывали, и без того отнюдь никакого дела не определяли». При этом Петр добавил оригинальную мотивировку предписываемого порядка: «Ибо сим всякого дурость явлена будет». Указ о подписях под постановлениями Сената был издан 5 марта 1711 года [1468].

Особенно большое значение в установлении коллегиального решения дел, ведения «диспуты», записи протоколов, дачи подписей под ними присутствующих и отсутствующих членов, секретарей и т. п. имел указ Петра от 4 апреля 1714 года, с большой тщательностью разработанный лично царем [1469]. В этом указе уже были введены в практику русских учреждений термины «протокол», «секретное дело», «секретарь» (или «канцелейрат»), «диспута», «сентенция», «принципал», «маниры» подписи под делом и подачи особого мнения и прочее. При этом следует отметить, что данный указ был издан до приезда в Россию Генриха Фика, автора первоначального проекта Генерального регламента, закона, которым уже окончательно и на вечные времена было закреплено право на существование перечисленных терминов и установлены коллегиальные порядки при решении дел в государственных учреждениях. Указ был издан Петром, как мы упомянули выше, 4 апреля 1714 года, а Фик явился в Россию, по вызову Я. В. Брюса, после 3 декабря того же года [1470].

Заканчивая изложение наших наблюдений над характером заимствований из шведского источника при выработке текста проекта русского Генерального регламента, мы приходим к следующим выводам: