Скотт Карни - Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек

Помимо Индии, платное суррогатное материнство разрешено лишь в нескольких странах – США, Канаде, Бельгии, Израиле и Грузии, но в большинстве из них эта отрасль жестко регулируется. Во Франции, Греции и Нидерландах запрещено даже бесплатное суррогатное материнство, и ни в одной стране, включая Индию, суррогатное материнство не считается официальной работой. В Америке права на регулирование принадлежат штатам: в восьми оно признается и поддерживается, суррогатным матерям предоставляется медицинская и юридическая поддержка. В шести штатах эта практика, напротив, прямо запрещена. Остальные же либо считают контракты с суррогатными матерями юридически недействительными, либо оставляют дело судам, либо просто игнорируют эту практику. Индийский Совет по медицинским исследованиям предложил рекомендации по суррогатному материнству, которые критикуют некоторые методы, широко используемые как в Ананде, так и в других городах – например, посредничество клиник при финансовых операциях. Но эти правила ни к чему не обязывают и считаются лишь начальной точкой национального законодательства в данной области. К тому же они не учитывают других очевидных этических проблем: например, насколько законно обязательно прибегать к кесареву сечению и не нарушает ли содержание суррогатных матерей взаперти под строгим медицинским контролем фундаментальных принципов человеческой свободы.

Имплантация – еще один скользкий вопрос. Для здоровых молодых женщин Американское общество репродуктивной медицины советует американским врачам имплантировать всего один эмбрион (максимум два) за раз. В индийских рекомендациях значится не более трех. Но в клинике Патель обычно пересаживают за раз сразу пять эмбрионов. Чем больше эмбрионов, тем больше шансы на успех, но тем больше может родиться детей, а это гораздо более рискованно для женщины и часто приводит к преждевременным родам (посредством кесарева сечения) и значительным проблемам со здоровьем у детей. Хотя проверить это невозможно, Аканкша утверждает, что успех имплантации в клинике составляет 44 % (что сопоставимо с другими индийскими клиниками), в то время как в США – всего 31 %. Некоторые суррогатные матери, которых я видел в Ананде, были беременны близнецами. Если приживаются сразу три эмбриона и более, в Аканкше проводят селективные аборты, чтобы количество развивающихся плодов не было слишком большим. При этом часто не спрашивают согласия ни у ожидающих родителей, ни у суррогатной матери.

Рекомендации по суррогатному материнству в Индии ничего не говорят и о содержании женщин взаперти, что считает незаконным юрист Карханис. «Модель Ананда порочна, – заявляет он. – Такое удерживание суррогатных матерей незаконно и нарушает уголовный кодекс Индии».

Хотя рекомендации ясно говорят, что «ответственность за нахождение суррогатной матери – по объявлению или иным способом – возлагается на пару», Аканкша массово дает объявления о поиске суррогатных матерей в местных газетах, и многие больницы по ее примеру нанимают скаутов.

В представительной мумбайской больнице Хирандани врач Кедар Ганла знакомит меня с сухопарой женщиной по имени Чайя Пагари – его представительницей в местных трущобах. Сорокалетняя «соцмедработница», как представляет ее Ганла, явно неуютно чувствует себя в его кабинете и медлит, отвечая на мои вопросы. На основании ее скудного резюме более уместно было бы назвать ее «вербовщицей». Ганла платит Пагари 75 тысяч рупий (около 1750 долларов) за каждую суррогатную мать, которая ему подходит. В этом году он набрал уже трех, говорит она, – имея в виду, что она получает больше, чем женщины, которых она находит. «Между нами, посредниками, – продолжает она, – идет постоянная борьба за поиск суррогатных матерей».

Доктор Ануп Гупта подходит к вопросу немного иначе. Он руководит делийской клиникой ЭКО, где я познакомился с Кристен Джордан, клиенткой из Калифорнии. Его приемный покой всегда полон разговорчивых пациенток. По сравнению со спартанским духом Аканкши это день и ночь: стены обшиты деревянными панелями, а залитый светом аквариум дает ощущение безопасности и теплоты, которого обычно недостает индийским медицинским учреждениям.

Гупта, в зеленом халате и с голубой сеткой на волосах, постоянно движется, у него нет времени отвечать на вопросы. Вместо этого он предлагает мне последить за постоянным потоком пациенток, которые приезжают к нему как из Ирландии и Калифорнии, так и из соседнего квартала. Хотя по большей части клиника занимается обычным репродуктивным лечением, только в этом месяце на Гупту работают семь суррогатных матерей. «В Индии правительство ставит преграды на пути к усыновлению, а получить генетически собственного ребенка с помощью суррогатной матери, напротив, законно и просто», – говорит врач, размазывая гель по электродам аппарата для УЗИ [24] Под влиянием множества скандалов, подобных тому, что я описал в одной из предыдущих глав, в Индии было изменено законодательство в области усыновлений: теперь требуется больше бумаг и документов. Однако многие указывают, что новые законы мало что сделали для сокращения количества похищения детей организованными группировками. . Единственная, по его мнению, сложность – найти суррогатную мать, которой не двигало бы отчаяние. В этом он полагается на своего медицинского координатора Симу Джиндал – лицензированного социального работника и профессиональную медсестру. Ее метод вербовки включает в себя пропагандистскую деятельность: «У каждой женщины, с которой я знакомлюсь, я непременно спрашиваю, задумывалась ли она о суррогатном материнстве». Она сосредоточивает внимание на выпускницах колледжа, которым хватает средств, чтобы не зависеть от клиники в мелочах. Иначе, по ее словам, «как они поймут, что их не эксплуатируют?» За несколько месяцев до нашей беседы, как признается Джиндал, она села в поезд и поехала в Гуджарат, чтобы лично понаблюдать за методами работы Патель – подсмотреть коммерческие секреты, которые могли бы принести пользу ее клинике, и изучить недостатки. По ее мнению, при принудительном содержании с женщинами обращаются как со скотом. За весь период беременности они делают всего три вещи: «Они сидят, разговаривают и спят. Так же нельзя», – говорит она.