Стивен Пинкер - Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

В первые десятилетия XX века, в эру прогрессизма, меры по обеспечению безопасности труда распространились и на другие профессии. Случилось это во многом благодаря неустанной агитации со стороны реформаторов и профсоюзов; помогли и разоблачительные выступления журналистов и писателей вроде Эптона Синклера [553] Движение прогрессизма и безопасность труда: Aldrich 2001. . Самой эффективной реформой стало простое нововведение, позаимствованное из Европы: ответственность работодателей и компенсации работникам. Раньше сам пострадавший или его родственники должны были судиться, чтобы получить хоть какие-то деньги, – часто безуспешно. Теперь работодателей обязали выплачивать компенсацию заранее установленного размера. Изменение было на руку не только работникам, но и управленцам: планировать затраты и договариваться с пострадавшими стало проще. Что важнее всего, изменение привело к возникновению общности интересов менеджмента и рабочего класса: и те и другие – как и страховые компании, и правительственные агентства, гарантировавшие выплату компенсаций, – были теперь заинтересованы в том, чтобы рабочие места стали безопаснее. Компании организовывали комиссии и отделы по безопасности труда, нанимали инженеров по технике безопасности, вводили множество защитных мер: иногда по экономическим или гуманным мотивам, иногда в ответ на возмущение общественности после какой-нибудь нашумевшей катастрофы, часто – под давлением судебных исков и правительственных регламентов. Результаты видны как на ладони на рис. 12–7 [554] Ускорение снижения в 1970–1980-е годы на рис. 12–7, вероятно, является артефактом использования нескольких источников; оно незаметно в сплошных данных (National Safety Council 2016, pp. 46–47). Общий тренд в данных NSC схож с представленным графиком; я решил не приводить его, потому что уровень смертности вычислен там в расчете на численность всего населения, а не работников, к тому же они содержат артефакт в виде падения в 1992 году, когда был введен официальный учет числа производственных травм со смертельным исходом. .

РИС. 12–7. Смертность в результате несчастных случаев на рабочем месте, США, 1913–2015

Источники: данные взяты из разных источников и могут быть не полностью сопоставимы (см. примечание 63). Для 1913, 1933 и 1980 годов:Бюро статистики труда, Национальный совет безопасности, и Национальный институт охраны труда и здоровья соответственно, цит. по Centers for Disease Control 1999. Для 1970 года:Occupational Safety and Health Administration, “Timeline of OSHA’s 40 Year History,” www.osha.gov/osha40/timeline.html. Для 1993–1994 годов:Бюро статистики труда, цит. по Pegula & Janocha 2013. Для 1995–2005 годов:National Center for Health Statistics 2014, table 38. Для 2006–2014 годов:Bureau of Labor Statistics 2016a. Данные последнего периода учитывались как число смертей на полную штатную единицу и были умножены на 0,95, чтобы их можно было приблизительно сопоставить с данными за предыдущие годы, исходя из показателей 2007 года, когда показатель на 100 000 работников равнялся 3,8, а на 100 000 полных штатных единиц – 4,0

Число трудящихся, погибающих на рабочем месте, все еще слишком высоко (почти 5000 в 2015 году), но сегодня дела обстоят гораздо лучше, чем в 1929 году (20 000 смертей), когда население США составляло менее двух пятых от нынешнего. Большая часть улучшений – результат перетекания рабочей силы с ферм и фабрик в магазины и офисы. Но в значительной мере это и плоды открытия, что сохранение жизней при производстве того же объема продукции – вполне решаемая инженерная задача.

Кто от землетрясения . Могут ли усилия смертных хотя бы смягчить последствия того, что юристы называют «обстоятельством непреодолимой силы» или «деянием Божьим»: засух, наводнений, лесных пожаров, штормов, извержений вулканов, лавин, селей, карстовых провалов, аномальной жары, резких похолоданий, падения метеоритов и – да, землетрясений, которые представляют собой идеальный пример неконтролируемой катастрофы? Ответ приведен на рис. 12–8, и он положительный.

После странных 1910-х годов, когда по планете пронеслись мировая война и пандемия испанки, но в плане стихийных бедствий все было относительно спокойно, уровень смертности в результате природных катастроф быстро снижался по сравнению с пиковыми значениями. Дело не в том, что с каждым следующим десятилетием на мир чудесным образом обрушивалось меньше землетрясений, извержений и метеоритов. А в том, что более богатое и технологически развитое общество не позволяет стихийным явлениям превратиться в гуманитарные бедствия. Когда случается землетрясение, под завалами и в пожарах гибнет меньше людей. Когда долго нет дождей, население может использовать воду, накопленную в водохранилищах. Когда резко растет или понижается температура, люди не покидают помещений с контролируемым климатом. Когда река выходит из берегов, в питьевую воду не попадают промышленные отходы и канализационные стоки. Грамотно спроектированные и возведенные плотины и дамбы, аккумулирующие воду для питья и полива, снижают вероятность наводнений как таковых. Системы раннего оповещения позволяют жителям эвакуироваться или найти убежище до того, как морской циклон достигнет побережья. Хотя геологи пока не умеют предсказывать землетрясения, они способны предвидеть извержения вулканов и могут предупредить людей, живущих вдоль Тихоокеанского огненного кольца или других разломов земной коры, чтобы те успели принять необходимые меры. И конечно, более богатый мир умеет спасать и лечить пострадавших, а также быстро восстанавливать свою инфраструктуру.