Борис Кипнис - Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

Однако из рапорта, написанного позднее в тот же день 4 октября, становится ясно, что Репнин содействовать Суворову не хочет:

«Генерал-порутчик Дерфельден своим томным маршем к Гродне и несамовластным решением поражения неприятеля, кроме стычек, допустил онаго уйти, остановясь тамо в ожидании повеления…» [1410] Там же. С. 385.

Он ждал приказа от Репнина, но князь не желал его отдавать:

«…почто я опасаюсь, чтоб он не отошел для держания дистанции между Немана и Шары, не разбив неприятеля. В сем отзыве реченной генерал-аншеф [1411] Н. В. Репнин. думал, что я движение[м] вперед, обнажа Бржесц, его закрывал бы, вместо того, что с правого фланга я его открывал. Я ему сообщил, чтоб он в настоящей моей операции соединению ко мне Дерфельдена не препятствовал» [1412] Суворов А. В. Документы. – Т. 3. – С. 386. .

По сути, из этих немногих строчек становится ясно, что в первые дни октября столкнулись два совершенно разных способа стратегического мышления. Первый, к которому принадлежал Репнин, исповедует кордонную систему середины XVIII столетия, далеко не безупречную уже в годы Семилетней войны, когда сначала Фридрих II, а вслед за ним фельдмаршал граф П. С. Салтыков и П. А. Румянцев показали и доказали, что кордон может и должен быть только формой, но не сутью группирования войск. Все они никогда не позволяли себе допускать «разбазаривания» основного подвижного ядра войск в тщетном желании контролировать сразу все маршруты передвижения. Собственно, к этому направлению примыкал и Суворов, а также генералы Франции и сам Наполеон, своей деятельностью создавшие второй способ – подвижное группирование войск вокруг главного ядра. Распределение должно быть на таком расстоянии, чтобы в случае необходимости стянуть войска к ядру в течение 1—2-дневных переходов.

К этому и стремится Суворов в эти октябрьские дни. Этого абсолютно не понимает и не принимает Репнин, который заботится о стратегических флангах, как видно из суворовского рапорта. Репнин так и не создал главное ядро своей армии. По этой причине он так боится отпустить от себя Дерфельдена, так боится польских легких отрядов, наводнивших Курляндию.

Ситуация у князя действительно непростая, но выход из нее есть: стремительно двинуться вперед, найти Костюшко и навязать ему сражение, желая победить. Это увеличивает всегда шансы на успех, даже если противник равен или превосходит в силах. Воля к победе увеличивает силы атакующего в разы: проанализируйте ведение Суворовым польской кампании, Итальянские походы Наполеона 1796–1797 гг. и 1800 г., его же январско-февральскую кампанию 1814 г., и вы все поймете. Князь Репнин не может желать этого, ибо распылил силы и боится дерзко наступать, фактически он «методист» в худшем смысле этого термина. Он воспроизводит порочную стратегию австрийцев во время Семилетней войны, кампании 1796–1797 гг. и пр. Этих же принципов придерживаются англичане во Фландрии в 1793 г. и в Голландии в 1799 г., и везде результат только один – поражение.

Но за спиной Репнина в столице стоит Салтыков, который не менее, чем Репнин, недоволен «самоуправствами» Суворова, а может, и более. Ибо образ действий полководца выставляет напоказ убогость салтыковского руководства войной из теплого кабинета президента Военной коллегии. Поэтому-то, отвечая на жалобы Репнина, он пишет сиятельному князю:

«Сообщество Ваше с Суворовым я весьма понимаю, сколько неприятно для Вас быть может, и особливо по весьма авантажному об нем заключению. Предписание его Дерфельдену доказывает, что он ни чем общему порядку не следует, и он приучил всех о себе так думать, ему то и терпят» [1413] Орлов Н. А. Штурм Праги Суворовым в 1794 году. – СПб., 1894. – С. 48. .

Написать-то написал, но открыто выступить против суворовского «самоуправства» не посмел, видя, что П. А. Зубов не вмешивается, ибо сама государыня склоняется на сторону военачальника, так как только напор Суворова на поляков вкупе с удачей Ферзена под Мацейовицами обещает скорое победоносное завершение войны.

Однако даже посреди этих больших военных и политических событий нашлось место делам семейным. Дело заключалось в том, что вопрос о замужестве дочери Наташи так и не был решен. Полководец все более склонялся к графу Ф. И. Эльмпту, а Хвостовы (Дмитрий Иванович и супруга его Аграфена Ивановна, племянница Суворова, урожденная княжна Горчакова) были против. Наш герой противодействию этому 1 апреля 1794 г. противопоставил свою волю: