Борис Кипнис - Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

И вот теперь это дитя, которое рисует замок на листе писчей бумаги и шлет его ему далеко, в Молдавию, через всю необъятную Россию, это дитя, которое ничего-то, кроме Смольного монастыря и мудрой Софьи Ивановны де Лафон, в жизни не видело, оказалось в самом средоточии нравов «наилегчайших». Он, бесстрашно шедший в адский пламень стольких сражений, он, привыкший смотреть в глаза смерти, он, признанный герой, был не на шутку встревожен. Суворов растерялся.

Но надо было держать себя в руках. Уже 4 марта его милостиво принимала сама государыня, он был вынужден улыбаться и благодарить за милость, а на душе кошки скребли. Через два дня, 6-го, его снова пригласили во дворец:

«В Эрмитаже игра, бал, певчие пели арии из оперы: ”Федула” [1064] Сочинение императрицы, комическая сатира на Густава III Шведского. Ужин у Князя Григория Александровича, где изволили быть и Его Высочество Государь Цесаревич с Великой Княгинею» [1065] Памятные записки А. В. Храповицкого. – М., 1990. – С. 240. .

Снова надо было улыбаться, а душа его поджаривалась на медленном огне.

9 марта Суворов опять в Зимнем дворце: он присутствует на торжественной церемонии по случаю взятия Измаила. В полдень мимо дворца были провезены неприятельские знамена и другие трофеи, взятые в этом кровопролитном штурме нашими победоносными полками. Императрица, Потемкин и придворные смотрели в дворцовые окна на триумфальное шествие, направлявшееся в Петропавловский собор. Суворов стоял среди свиты Екатерины II, не заметить его было нельзя: Андреевская и Георгиевская ленты муаровой рекой струились с его плеча на бедро, где всякий видеть мог большой белый крест Св. Георгия, на груди вспыхивала тысячами огоньков под робкими лучами мартовского солнца бриллиантовая звезда Св. апостола Андрея. Через две недели государыня подписала указы о награждении героев Измаила. В формулярном списке Суворова об этом записано следующее:

«1790 г. <���…> заслужил новую честь и похвалу точным и наилучшим исполнением порученного ему от главного предводителя, наипаче же во взятии 11 сентября 1790 г., приступом города и крепости Измаила, с истреблением армии турецкой, там находившейся. В воздаяние сего 25-го марта 1791 г. всемилостивейше пожалован подполковником гвардии Преображенского полка, высочайше повелено на память отличных заслуг его вытеснить медаль с его изображением и пожалована похвальная грамота с означением его подвигов» [1066] Александр Васильевич Суворов. К 250-летию со дня рождения. – М., 1980. – С. 255. .

О награждении полководца до нас дошла собственноручная записка-рекомендация Потемкина:

«Естли будет Высочайшая воля сделать медаль Генералу Графу Суворову, сим наградится его служба при взятии Измаила. Но как он всю кампанию один токмо в действиях из генерал-аншефов, трудился со рвением ему сродным, и, обращаяся по моим повелениям, на пункты отдаленные правого фланга с крайним поспешением, спас, можно сказать, союзников, ибо неприятель, видя приближение наших, не осмелился атаковать их [1067] То есть австрийцев. , иначе, конечно, были бы они разбиты, – то не благоугодно ли будет отличить его гвардии подполковника чином или генерал-адъютантом» [1068] Русская старина. – СПб., 1876. – Декабрь. – С. 643. .

Таким образом, награда, предлагаемая Потемкиным, состоит из двух частей: собственно за Измаил – памятная настольная медаль; за всю же кампанию 1790 г., особенно же за быстрый поход на соединение с принцем Кобургским, устрашивший великого визиря и удержавший от переправы через Дунай, должна быть награда другая: чин либо гвардии подполковника, либо генерал-адъютанта.

Что, собственно говоря, есть памятная настольная медаль и как часто ею награждались? Скажем сразу – считаные разы. Граф Алексей Григорьевич Орлов за победу при Чесме, граф Петр Александрович Румянцев в первую годовщину Кючук-Кайнарджийского мирного договора, князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический за взятие Очакова и вот теперь он, граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский, за взятие Измаила. Таким образом, награда эта ставила нашего героя в один ряд с двумя фельдмаршалами, с графом А. Г. Орловым-Чесменским, чье «особенное» положение в глазах Екатерины II было первым двум под стать. Все четверо удостоились на римский манер (вспомните Публия Корнелия Сципиона-Африканского) почетного увеличения фамилии за достославные подвиги, вписавшие их имена в память потомства. У графа Орлова и князя Потемкина пожалование памятной медалью сопровождалось награждением орденом Св. великомученика и победоносца Георгия I степени, но у Суворова эта высокая награда уже была. Так что награждение памятной настольной золотой медалью вводило его в узкий круг виднейших русских полководцев, столь высоко вознесенных государыней. Нелишним будет отметить, что при жизни подобной награды не удостоился после Суворова ни один русский полководец. Были памятные медали к различного рода юбилеям служебной деятельности, но это уже награды совсем иного рода.