Ребекка Хендерсон - Капитализм в огне. Как сделать эффективную экономическую систему человечной

Разработка популярных стандартных параметров, которые можно будет встроить в финансовую отчетность, займет определенное время. Более того, даже лучшими в мире ESG-факторами сложно будет убедительно объяснить важность некоторых неосязаемых инвестиций, благодаря которым преуспевают движимые смыслом фирмы. Мой рассказ о SASB показывает, что в этой области ведутся активные исследования, и в будущем все вполне может измениться. Тем временем, однако, стоит рассмотреть некоторые другие имеющиеся способы привлечения средств в долгосрочные проекты.

Одна из таких возможностей — вообще отказаться от публичных рынков капитала. Семейные фирмы, например, находятся в идеальной ситуации, чтобы сосредоточиться на создании долгосрочных ценностей, и пример Tata и Mars — компаний из числа самых целеустремленных в мире — это подтверждает. В пользу этого тезиса есть определенные доказательства, однако результаты таких фирм сильно разнятся, и надо заметить, что многие специалисты по экономике развития считают необходимость полагаться на семейные компании фактором, подавляющим экономический рост в странах, где еще не сложились пользующиеся всеобщим доверием публичные рынки капитала {247} 247 Вопрос о том, превосходят ли семейные фирмы по результативности публичные, очень спорен — наверное потому, что собрать всеобъемлющую финансовую информацию о семейных фирмах очень сложно. В некоторых источниках говорится, что они с большей вероятностью жертвуют краткосрочными прибылями ради долгосрочной стойкости, и что в среднем они эффективнее. См., например, Kate Rodriguez, «Why Family Businesses Outperform Others», Economist, https://execed.economist.com/blog/industry-trends/why-family-businesses-outperform-others. В других источниках указано, что они менее результативны. См., например, Andrea Prat, «Are Family Firms Damaging Europe’s Growth?» World Economic Forum, Feb. 12, 2015, www.weforum.org/agenda/2015/02/are-family-firms-damaging-europes-growth/. Выше приведена серия работ Николаса Блума и соавторов. Больше об управлении в семейных фирмах и их роли в формировании экономики в более широком смысле см. в публикациях Randall K. Morck, ed., A History of Corporate Governance Around the World (Chicago and London: University of Chicago Press, 2005) и Richard F. Doner and Ben Ross Schneiderm «The Middle-Income Trap: More Politics Than Economics», World Politics 68, no. 4 (2016): 608–644. .

Другой источник сознательных долгосрочных вложений — фонды прямых инвестиций, но и здесь данные неоднозначны. Видимо, они опережают публичные рынки по эффективности, но, насколько мне известно, систематические доказательства большего внимания к долгосрочным проектам отсутствуют {248} 248 Robert S. Harris, Tim Jenkinson, and Steven N. Kaplan, «How Do Private Equity Investments Perform Compared to Public Equity?» Journal of Investment Management 14 no. 3 (2016): 1–24; Robert S. Harris, Tim Jenkinson, and Steven N. Kaplan. «Private Equity Performance: What Do We Know?» Journal of Finance 69, no. 5 (2014): 1851–1882. .

Также можно обратиться к инвесторам-единомышленникам, разделяющим высокие цели компании и ее ориентированность на большие сроки. К сожалению, их пока не очень много, хотя ситуация постепенно меняется, и фирмы, в которые они инвестируют, вполне способны выстоять перед лицом традиционных конкурентов.

Так называемые импакт-инвесторы — это в финансовом мире нечто вроде движимых смыслом фирм вроде Unilever и King Arthurs Flour. Они стремятся получить солидный доход, однако главная задача — изменить жизнь к лучшему, а не максимизировать прибыли. В эту группу входят не только подразделения благотворительных фондов, например, Фонда Билла и Мелинды Гейтс и Omidyar Network, но и состоятельные люди и семьи, фонды прямых инвестиций и даже ряд институциональных инвесторов. Рейнир Индал, партнер фонда частных инвестиций, профинансировавший приобретение Norsk Gjenvinning и ставший одним из самых горячих сподвижников Эрика Осмундсена в его радикальных реформах, теперь возглавляет Summa Equity. На сайте этого фонда прямых инвестиций с гордостью провозглашается: «Мы инвестируем в решение глобальных вызовов».

Ярчайший пример мощи, которой могут обладать такого рода институты, равно как и целеустремленности, необходимой для их создания, — это Triodos Bank {249} 249 Главный источник следующего обсуждения — разбор случая Гарвардской школы бизнеса. Rebecca Henderson, Kate Isaacs, and Katrin Käufer, «Triodos Bank: Conscious Money in Action», HBS Case no. 313–109, March 2013 (Revised June 2013). . Он расположен в Нидерландах и в начале своего существования представлял собой исследовательскую группу из четырех человек, занимавшуюся вопросами сознательного управления деньгами. Их интересовала система, разработанная философом Рудольфом Штейнером. Этот ученый полагал, что общество состоит из трех сфер: экономической, правовой (включая политику и законы) и культурно-духовной — и верил, что здоровье социума зависит от баланса этих сфер. Основатели Triodos Bank решили, что их организация будет инициировать социальные преобразования, стимулируя инновационную предпринимательскую деятельность. Банк был зарегистрирован в 1980 году со стартовым капиталом в пятьсот сорок тысяч евро и лицензией от Центрального банка Нидерландов {250} 250 «About Triodos Bank», Triodos, www.triodos.com/about-us. . Он принадлежит своим клиентам: такая стратегия позволяет напрямую заниматься построением здорового общества, а не максимизировать краткосрочные доходы. Сегодня под управлением банка находится более пятнадцати миллиардов евро активов, а доходность составляет двести шестьдесят шесть миллионов евро {251} 251 Triodos Bank, Annual Report 2018, www.triodos-im.com/press-releases/2019/triodos-investment-management-in-2018. .