Татьяна Джаксон - Исландские королевские саги о Восточной Европе

– Необходим учет видового деления саг, ибо характер содержащихся в них сведений связан с типом источника. Простого хронологического приурочения (по хронологии сюжетов) здесь явно недостаточно [74].

– Сагам свойственна литературная обработка бытовавшего в устной традиции текста [75]; в рассказе совершенно очевидны «общие места» (говоря современным языком, «штампы», «стереотипные формулы»), стремление рассказчиков разукрасить свои походы и возвеличить конунга, которому посвящена сага [76]. Тем самым значение части саги определимо лишь после того, как составлено впечатление о всей ее совокупности [77]. Необходимо изучать все соответствующие саги, вычленяя из них определенные комплексы преданий [78]. Перед исследователем стоит историко-литературная задача: постараться выявить первоисточник, очистив его от позднейших наслоений, от поэзии и баснословия [79].

– Описываемые в сагах события отделяет от момента записи саг значительная временна́я дистанция [80]. Как следствие этого в сагах мы находим отражение общественных отношений времени их записи. Детали тоже не все принадлежат той эпохе, к которой относится содержание саги [81]. Частности, как правило, неверны [82].

– Необходим параллельный анализ письменных памятников и данных археологии [83].

Кроме того, в рассмотренных работах отмечаются еще две особенности, сказывающиеся на характере содержащегося в сагах восточноевропейского материала.

– Это, прежде всего, «односторонняя ориентация интереса», когда «положительные данные» относились только к Скандинавским странам [84].

– И наконец, отсутствие шведских саг [85], при том, что на восток большей частью отправлялись шведские викинги.

Итак, восточноевропейская история в исландских королевских сагах затрагивается лишь походя, в связи с поездками скандинавов на восток [86]. Интересующие нас сведения включаются в общее повествование только в тех случаях, когда есть сюжетная или композиционная необходимость. Известия эти, отрывочные и крайне разрозненные, приходится собирать в сагах по крупицам. Сосредоточенные на создании скандинавской истории и весьма внимательные к географии Скандинавских стран, королевские саги не фиксируют своего внимания на географии соседних земель и нередко приурочивают место действия за пределами Скандинавии к ряду наиболее привычных, трафаретных областей или пунктов. К этому еще добавляется и то обстоятельство, что с Восточной Европой были связаны скорее шведы и датчане, нежели исландцы и норвежцы, о которых большей частью говорится в сагах.

Королевские саги не могут быть правильно поняты в изоляции – как одна от другой, так и от других видов саг и прочих разновидностей древнескандинавских письменных памятников [87]. Каждый отдельный фрагмент находит свое место и осмысляется исключительно в более широком контексте, каковым может служить полная выборка материала, скажем, по тематическому признаку. Только анализ совокупности сведений позволяет обнаружить тот факт, что многие единичные сообщения построены в соответствии с этикетными требованиями. Ведь, как и большинство традиционных жанров средневековой словесности, саги характеризуются иерархией стереотипов, которыми пронизано всё – от мировосприятия до языка. Именно с учетом мировоззренческого уровня объясняются конкретные ситуации и вычленяются языковые клише, используемые для их описания. Выявляя в сагах стереотипные формулы, можно обнаружить их историческую основу («рациональное зерно») как за фактом их существования, так и за отклонениями от стереотипной схемы. Обнаружение такого рода формул является важным условием работы историка с сагами [88].

Непременного учета требует разрыв во времени между событием и его фиксацией, проявляющийся среди прочего в том, что зачастую авторы саг переносят явления позднего времени в более ранний период, изображая, по формулировке X. Кута, людей более древней эпохи в костюмах и с оружием XII–XIII вв. [89]На восточноевропейском материале следует со всем вниманием фиксировать те случаи, когда какие-то явления, характерные для XIII в. или более позднего времени, «опрокидываются», по выражению А. Я. Гуревича, в прошлое [90]. Необходимо учитывать также нередкие в сагах случаи переноса формульных стереотипов, выработанных при описании скандинавского материала, на совсем иную почву (ярким примером такого рода может служить изображение в ряде саг русского кормления в формах многократно описанного сагами и типологически сходного с ним древнескандинавского института – норвежской вейцлы [91]).