Янис Варуфакис - Беседы с дочерью об экономике

Возьмем спорт. Некогда единственная польза от спорта была радость от игры, слава победы на Олимпийских состязаниях и хорошее самочувствие после тренировок. Но как только хорошие впечатления и медали стали приобретать меновую стоимость, спорт стал рыночным товаром, как в XVIII веке в Британии товарами стали труд и земля.

В наши дни все внимание людей приковано к телевизору. В телевизоре продается спорт для болельщиков, и сами спортсмены по телевизору продают, снимаясь в рекламе, все что угодно, от автомобилей до гамбургеров. Таким образом, меновая ценность золотой медали на Олимпийских играх или гола на Мундиале определяется меновой ценностью автомобилей и гамбургеров, которые спортсмен рекламирует телезрителям. Точно так же в XVIII веке меновая ценность полоски земли стала определяться меновой ценностью шерсти, состриженной с овец, пасущихся на этой земле.

При этом торжество меновой стоимости спорта подрывает жизненную ценность спорта. Чемпионы вынуждены, с целью увеличить меновую стоимость своих усилий, делать вещи, враждебные спортивной радости и пользе от спорта. Например, они продолжают борьбу, хотя их здоровье пошатнулось, и тем самым делают себя инвалидами. Или они тайно принимают стимулирующие лекарства, причем задолго до соревнований, чтобы во время контроля уже не были видны следы этих лекарств – тем самым они наращивают свою мышечную массу, но на всю жизнь подрывают свое здоровье. Одним словом, все, что привлекает общественное внимание и удобно для размещения рекламы, приобретает меновую ценность; но эта меновая ценность губительна для жизненной ценности, для самой человеческой жизни.

Телевизионное масштабирование меновых ценностей превратило олимпийские игры в гладиаторскую арену, на которой сталкиваются насмерть фармацевтические компании. Их достижения превращают спортсменов в перекачанные манекены. Это все идет во вред нашей культуре: телевизионный спорт, вместо того чтобы вдохновлять нас на спортивные занятия, превратился в реалити-шоу, в предмет общего любопытства на диване.

Не случайно Руперт Мердок, австралийский медиамагнат, сказал что-то запредельное: «Не бойтесь недооценить ум телезрителей: чем бо́льшими идиотами вы их считаете, тем больше денег заработаете». Иначе говоря, чтобы увеличить меновую стоимость вещи, нужно уничтожить ее жизненный смысл.

Но хуже всего приходится не телезрителям-идиотам, а природе. Торжество меновой стоимости не просто оглупляет культуру, но громит планету, которая только и дает нам жизнь. Представь, если космонавты превратят в помойку свой космический корабль. Но человечество делает то же самое последние триста лет: оно ищет только выгоды, извлекает из всего все больше прибыли, и так выгода уже властвует над душами и телами людей.

Человек, как и прочие хищники, испокон веку привык истреблять всю фауну и флору, которая ему нужна здесь и сейчас. На острове Пасхи к настоящему времени «прижились» только огромные статуи, оставленные жителями, которые сами на этом острове выжить не смогли. Ведь они вырубили на острове все деревья, оставили землю не защищенной, плодородный слой почвы ветрами снесло в океан, и на острове начался голод, и, вероятно, все погибли.

Но до победы рыночных обществ мы найдем не так уж много примеров человеческих сообществ, которые бы действовали как безумный вирус. Агенты Смита, существа без собственной сущности, были бы вне закона до промышленной революции, поставившей меновую стоимость выше жизненной ценности. Возьми для примера аборигенов Австралии, с которых я начал рассказ в самой первой главе. Аборигены действительно истребили всех крупных млекопитающих австралийского континента за тысячи лет до прибытия англичан. Но они при этом смогли как-то поддерживать равновесие с природой, сохраняя леса, ограничивая ежедневный отлов рыбы. Так они берегли капитал природы (рыбу, птиц, растения), чтобы он всегда у них был.

Но когда прибыли английские колонизаторы и захватили землю аборигенов, подчинив ее суровым законам рыночного общества, они за сто лет уничтожили три пятых всех лесов. В наши дни Австралия вся перерыта каналами, земля истощена интенсивным земледелием, русла рек пересохли и полны соли, которая разъедает почву, и прекрасных кораллов на севере континента становится все меньше. Так и в Европе, и в Северной Америке: рыночные общества, равняясь только на меновую стоимость, не щадят планету.