Никита Моисеев - ЧЕЛОВЕК И НООСФЕРА

Одновременно, конечно, очень быстро прогрессирует и его мозг, совершенствуется нервная система. Прошло ничтожное по эволюционным масштабам время — всего несколько сотен тысяч лет, и потомки тех хилых созданий, которых выселили из леса их более приспособленные конкуренты, превратились в сильных, темпераментных и умных хищников. Это уже не приматы, довольствующиеся листьями деревьев и их плодами, а разумные существа, способные сплотиться в организованные орды. Именно орды — я уже не рискую использовать слово «стадо». Они уже способны справляться с могучим зверьем предледниковых эпох. Это уже почти люди, и им незачем возвращаться обратно в лес.

Но чтобы оценить, чего стоила эта эволюционная метаморфоза (или переходный процесс, если пользоваться языком теории управления), надо представить, сколь жесток был отбор, который за немыслимо короткий по эволюционным меркам срок, создал совершенно новое существо — существо, которому предстояло качественно изменить всю историю нашей планеты.

Примечание. Овладение огнем, который вселяет ужас всем животным, требовало весьма развитого разума. Хотя этот факт и принадлежит эпохе антропогенеза, но одновременно он и веха в истории Человека. Огонь не только согрел и помог ему пережить холод ледниковых эпох, не только защитил его от многочисленных хищников, но и дал ему возможность питаться вареной пищей, освободив тем самым значительные ресурсы своего организма .

Хотя генетическая информация у человека и обезьяны кажется почти совпадающей, эти виды живых существ совершенно несопоставимы, и главное, что их разделяет, — это структура мозга. Особенно поражает степень резервирования в его структуре: у человека постоянно задействовано лишь несколько десятых долей процента клеток мозга, то есть степень резервирования равна многим сотням. У человекообразных обезьян она равна 5–7 процентам. Это значит, что у них постоянно задействовано 14–20 процентов мозговых клеток. В этом отношении обезьяны мало чем отличаются от других «достаточно умных» животных — дельфинов, собак. Таким образом, здесь возникает «парадокс резервирования», свойственный только человеку.

Примечание. Нервная система, включая мозг, представляет собой некоторую управляющую систему, и, следовательно, для оценки ее эффективности и помехоустойчивости могут быть использованы те же подходы и те же стандарты, которые используются для оценки любых управляющих систем. Для таких систем, действующих в условиях стохастических внешних воздействий, степень резервирования является одной из важнейших характеристик надежности и потенциальных возможностей. До сих пор остается загадкой — почему «эволюции потребовалась» такая сверхнадежность нервной системы, которая отсутствует у всех других живых существ.

Между прочим, «парадокс резервирования» послужил причиной того, что некоторые весьма известные физиологи высказывали предположение о возможности внеземного происхождения носителей разума. Я думаю, что подобные гипотезы — плод недоразумений. Тождественность генетического кода человека и кодов простейших многоклеточных существ — нагляднейшее, на мой взгляд, тому доказательство. Совершенно невероятно предположение о том, что в других мирах, при других условиях мог бы возникнуть генетический код, характерный для земных существ. Разгадку «парадокса резервирования» следует искать в особенностях земной эволюции, особенностях отбора в эпоху антропогенеза.

И еще раз: эта качественная перестройка мозга произошла по масштабам эволюции в «одно мгновение». Гораздо быстрее, чем лошадь сменила трехпалую лапу на копыто.

Но перестройка информационной основы мозга — это лишь один из фактов, характеризующих эволюционный скачок. Не менее важно и появление лобных долей, качественно изменивших мироощущение индивида. К этому следует добавить и существеннейшие морфологические отличия человека от приматов, возникшие как бы «по мановению руки».

Конечно, эта удивительная скорость развития требует какого-то объяснения, вскрывающего особенности отбора. Для этого было бы очень важно построить и изучить математическую модель процесса антропогенеза и на ее основе оценить количественно его возможные темпы. Но для этой цели малопригодны стандартные генетические модели вероятностного типа, поскольку они не учитывают особенностей окружающей среды и жесткости отбора. А именно в этой жесткости, как я полагаю, и кроется суть дела. Потенциальная изменчивость, потенциальные возможности организмов неоантропов в условиях чрезвычайно суровой борьбы за выживание и позволили процессу самоорганизации совершить этот удивительный скачок от австралопитека к Homo sapiens.