Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

Если первая трансгрессия делает единичное элементом и функцией целого, то вторая трансгрессия направлена на высвобождение единичного из-под власти целого. Ницше тщательно разрабатывает целый моральный кодекс, практическую философию и психологию этого освобождения от коллективного и становления индивидуумом. Например, мы можем обнаружить у философа такой комплекс практических рекомендаций:

«Первая ступень: сносить жестокости творить жестокости

Вторая ступень, более трудная : сносить жалкие положения, ставить в них кого-нибудь, в том числе в качестве подготовительного упражнения: попадать в смешные положения самому, выставлять себя на посмешище.

– Вызывать к себе презрение, но вопреки ему держать дистанцию благодаря ( загадочной ) усмешке свысока

– брать на себя некоторые унижающие преступления, скажем кражу денег, чтобы испытать свое хладнокровие». [499]

Процитированный выше фрагмент относится к разделу «Об аскетизме сильных» («Vom Asketismus der Starken») из чернового наследия. Здесь же Ницше дает пояснение: «Задача такого аскетизма, представляющего собой всего лишь предварительную подготовку, но еще не цель: нужно освободиться от прежних эмоциональных импульсов, заданных традиционными ценностями. Надо учиться шаг за шагом идти по пути, ведущему «за пределы добра и зла». [500]

Таково содержание «моральных» постулатов новой этики, практиковать которую призывает Ницше. Если кто-то последует этим рекомендациям до конца (что не так-то просто), то обретет действительную свободу и независимость от традиционных ценностей. Но обратим внимание, что Ницше подчеркивает, что все эти упражнения представляют собой «всего лишь предварительную подготовку, но еще не цель» («nur eine Durchgangs-Schulung ist, kein Ziel»). Это момент принципиальной значимости, игнорирование которого может привести к серьезным искажениям в понимании ницшевской этики. Формирование свободного индивида не является для Ницше целью. Индивид – это всего лишь этап, момент исторического процесса – точно так же, как и коллективный человек. Отсюда следует вывод, что Ницше не является философом крайнего индивидуализма. Сколько много исследователей и интерпретаторов было сбито с толку этими высказываниями философа о необходимости освобождения индивида! Сколь часто Ницше зачисляют в разряд индивидуалистов! [501]И сколь редко замечают, что Ницше в действительности вообще не имеет ничего общего ни с каким индивидуализмом! Да, он много говорит об индивидуализме. Но так же много он говорит и о «стадной морали». И то и другое для Ницше – факты самостоятельного процесса, моменты истории.

Читая множество рассуждений о необходимости формирования индивида, мы вдруг натыкаемся на следующее парадоксальное замечание: индивидуума не существует, он представляет собой заблуждение! «Вид – более грубое заблуждение, индивидуум – более тонкое, оно приходит позднее. Он борется за свое существование, за свой новый вкус и относительно уникальную позицию по отношению ко всем вещам – он считает их лучше, чем всеобщий вкус, который он презирает. Он желает господствовать. Но вдруг индивидуум обнаруживает, что он сам есть нечто изменчивое и что у него изменчивый вкус: его утонченность открывает ему тайну, что индивидуума не существует, что в каждый момент он не то, что в предыдущий (daß es kein Individuum giebt, daß im kleinsten Augenblick es etwas Anderes ist als im nächsten), и что условия его существования такие же, как и у бесчисленного множества других индивидуумов: бесконечно малое мгновенье есть высшая реальность и истина, молниеносный образ в вечном потоке». [502]Этот фундаментальный по своей значимости фрагмент опрокидывает тривиальные и набившие оскомину представления о Ницше как об индивидуалисте. Оказывается, что индивидуум – лишь более тонкое заблуждение, заблуждение, как и существование вида. Индивидуум есть лишь «молниеносный образ в вечном потоке».

Но если это так, если для Ницше не является высшей ценностью ни коллективная, ни индивидуалистическая мораль, то к чему же тогда в конечном итоге устремлена его этика? Какова цель его философии нравственности? Если этика индивидуализма должна быть преодолена, как и этика коллективизма, то какая же новая этическая система подлежит утверждению? Ответы на эти вопросы не являются тайной за семью печатями, как может показаться с первого взгляда. В форме притчи о трех превращениях из «Так говорил Заратустра» Ницше сформулировал все базовые положения своей этики. Именно здесь мы находим ключ. Стадии верблюда соответствует «стадная» мораль. Мы показали выше, что Ницше вовсе не является социопатом и снобом, презирающим общественные традиции (таковым был Шопенгауэр со своей притчей о стаде дикобразов, но не Ницше). Коллективная мораль для философа – необходимый этап становления человека. Человек должен быть сначала верблюдом, покорно усваивающим социальные ценности и идеалы. Но столь же необходимым – правда, уже не для всех – является и переход на следующую стадию – стадию льва. Это и есть этап индивидуализма (а также активного нигилизма). Императив «ты должен» заменяется здесь императивом «я хочу!». Но этот этап описан Ницше как переходный и подготовительный. Лев подготавливает третье превращение – превращение в ребенка. Таким образом, индивидуализм в восприятии Ницше – лишь промежуточный пункт на пути к гераклитовскому ребенку, играющему мирами. И это главный императив ницшевской этики, который можно сформулировать приблизительно следующим образом: «Стань ребенком, который играет мирами!». Или, перефразируя кантовскую формулировку категорического императива: «Поступай всегда так, как если бы ты был ребенком, играющим мирами!».