Сергей Бузиновский - Знак вопроса, 1995 № 03

Далее, задумывались ли вы когда-нибудь над тем, почему в природе не может быть осуществлена ситуация, воспетая В. Высоцким: жираф влюбился в антилопу, а затем их совместная жирафо-антилопья дочь выходит замуж за бизона?.. А дело опять-таки в той ключевой молекуле. «Опознает» она сперматозоид — поможет ему внедриться в клетку, оплодотворение состоится, нет — значит, все любовные потуги напрасны; в лучшем случае удастся получить лишь бесплодных мулов.

Но ведь разобравшись в химическом механизме всего этого дела, научившись синтезировать нужные белки, можно будет добиваться нужных результатов не только путем скрещивании лошади с ослом, но и в других всевозможных вариантах. Хотите, будет вам и крылатая лошадь — пегас, и кентавр, и ангел…

Дерзко? Непривычно?.. Да, все это так. Но что нам остается? Наблюдать, как страна и народ движутся по пути превращения в общество алкоголиков и наркоманов, в котором здоровый человек становится такой же редкостью, как белая ворона?..

Лучше летать, чем пресмыкаться. Лучше, наверное, потратить средства и усилия на развитие евгенической (или, если хотите, генетической) медицины, чем на заведомо вредные производства типа ядерных или химических, поставивших нас в такие условия, когда уже не живем — выживаем…

В общем, туг есть над чем подумать. А подумав, сделать выбор. Скажем, в пользу облагораживания рода человеческого.

Самую страшную картину в своей жизни я видела в одной из операционных Института трансплантологии и пересадки тканей. Дежурная группа хирургов оперировала теленка — пересаживала ему вместо собственного очередную модель искусственного сердца. И теленок, находившийся в глубоком беспамятстве под действием наркоза, блаженно улыбался. Или просто скалил зубы — не так-то просто разобраться в телячьей мимике. Но его морда с широко раскрытыми, ничего не выражающими глазами, оскал на все имеющиеся зубы — все это, наверное, останется в памяти надолго. Разверзнутая грудная клетка, в которой пока что билось собственное телячье сердце, произвела куда меньшее впечатление.

А хирургам, похоже, вообще было не до эмоций. Они работали. Вкалывали так, что пот катил с них градом и операционные хламиды прилипали к спинам. Шесть-восемь часов длится такой трудовой подвиг во славу науки. Пилить же вручную хотя бы кости грудины — не бог весть какая легкая работа даже для здорового мужика. Не говоря уже обо всем остальном — предельной концентрации внимания, нервном напряжении, ювелирной работе для глаз и рук. Даже тренированные люди, говорят, выходят из операционной, едва волоча ноги.

Потом начинаются круглосуточные дежурства по выхаживанию пациента, борьба с различными осложнениями, отторжениями и т. д. А итог? «Итог известный, — грустно улыбнулся один из хирургов, — телятина…»

Несмотря на все ухищрения, теленок с новым сердцем живет после операции дни, недели, в лучшем случае — месяцы. Потом погибает, будь то у нас, в Чехии или в США. И причина чаще всего не в том, что та или иная конструкция оказалась неработоспособной. Нет, насос из пластика и металла, как правило, работает достаточно надежно. Не выдерживает перегонки кровь. Ей не нравится вместо сердца «пламенный мотор», она начинает обволакивать пластик сгустками, образуя тромбы в сосудах. Или белые и красные кровяные тельца попросту разрушаются, и тогда пациент погибает уже от болезни крови.

Именно поэтому, когда в 1967 году увенчалась успехом первая пересадка сердца от одного человека другому, Кристиан Барнард стал знаменитостью. Но сквозь какой частокол самых разнообразных — расовых, научных, технических, этических, юридических — проблем ему пришлось продираться!

Проблемы расовые: в ЮАР, где в то время жил и работал Барнард, белому пациенту нельзя было пересадить сердце негра; но как быть, если другого донора в данный момент нет, а ждать больше нельзя? Проблемы научно-технические: по каким параметрам подбирать донорское сердце, как его сохранить до операции, транспортируя порой за сотни, а то и тысячи километров? Проблемы этические и юридические: как уговорить родственников донора, получить их согласие на пересадку, как установить сам факт смерти донора — ведь врачу лучше всего получить еще бьющееся сердце, но по закону такой человек считается еще живым, хотя его мозг уже мертв… И наконец, проблемы чисто медицинские: как наилучшим образом провести операцию, как выходить пациента, как преодолеть иммунный барьер организма, стремящегося отторгнуть чужеродную ткань?