Владимир Ацюковский - ЗНАК ВОПРОСА 1997 № 03

К счастью, до поножовщины не дошло: робинзоны вовремя опомнились. К чему убивать друг друга, если можно расстаться по-хорошему, решили они. Впрочем, «расстаться» — не то слово. Совсем расстаться они не могли, а вот жить порознь…

На следующий день они поделили остров и свое скудное хозяйство на две равные части и зажили врозь — каждый заготавливал пищу, воду и топливо только на своей половине острова, каждый поддерживал свой костер.

Но долго так продолжаться не могло. Через несколько месяцев островитяне помирились. Что явилось причиной примирения — неизвестно. Возможно, кому-то потребовалась срочная помощь. А может, просто у кого-то оказалось больше решимости, и он первым сделал шаг к примирению. Обнявшись, оба плакали как маленькие дети. Больше они не ссорились. Старались не поддаваться настроению, научились управлять своими чувствами.

Прошло еще несколько лет. И вот однажды, а шел уже 1547 год, в который раз на горизонте показались паруса. Серрано и его товарищ стали бросать в костер все, какие у них имелись, запасы сухих водорослей. Вспыхнул огромный костер. Его дым заметили на судне, и оно повернуло к острову. Видя, как с него спускают шлюпку, друзья заплакали от радости. Но их радость длилась недолго: у самого берега лодка вдруг остановилась и стала поспешно разворачиваться с явным намерением плыть обратно. Находившиеся в ней моряки приняли двух косматых существ за нечистую силу и сочли за лучшее не испытывать судьбу. И только когда островитяне громко запели молитву, моряки после некоторого колебания повернули лодку снова к острову.

Корабль был испанским, он возвращался из Перу. Приятель Серрано не вынес нервного напряжения и спустя несколько дней умер на борту судна, так и не увидев больше своей родины.

Через два месяца судно бросило якорь у причалов Севильи. Прослышав о Педро Серрано и его мытарствах, в порту собралась огромная толпа народа. Слух о диковинном моряке достиг столицы. Увидеть его пожелал сам король. Педро повезли в Мадрид как он был — нестриженным и оборванным. В пути его показывали за деньги любопытным. Выслушав рассказ Педро, король Карл V повелел выдать ему 4 тысячи унций золота — целое состояние!

Разбогатев, Серрано решил поселиться в Перу, где-нибудь неподалеку от своего острова, но по дороге туда умер.

Робинзонаду Педро Серрано можно назвать подвигом, а самого Серрано — героем. И в этом не будет ни малейшего преувеличения. Только человек мужественный, волевой и настойчивый (вспомним его многомесячные поиски камешка), человек, преисполненный неистребимой жажды жизни и веры в свое спасение, человек смекалистый и трудолюбивый мог семь лет прожить на голой песчаной косе посреди безбрежного и не всегда спокойного океана.

К сожалению, не все робинзоны обладали такими замечательными качествами, как Педро Серрано. Попадались среди них люди малодушные, не умеющие приспособиться к новым и трудным условиям жизни. Именно такие робинзоны гибли чаще всего. Гибли преждевременно…

Дневник одного из таких неудачников, датированный 1726 годом, находится в Британском музее в Лондоне. Его нашел на острове Вознесения Моусон, капитан английского судна «Комптон». Если быть точнее, то Моусон сперва наткнулся на скелет Вознесенского робинзона, а уже потом рядом со скелетом обнаружил дневник.

Судя по всему, автор дневника, которого звали Джеймс Холборн, был моряком. О том, за какие грехи его наказали, оставив одного на необитаемом острове, он предпочел умолчать. Из этого можно сделать вывод, что вина его была немалой и наказание он понес заслуженное. Впрочем, по тем временам с ним обошлись еще по-божески. Ему оставили палатку, бочонок воды и даже немного вина, два ведра, сковородку, котелок, топор, охотничье ружье с небольшим запасом пороха и пуль, горох, рис, лук, чай, соль и Библию. По-видимому, Джеймс был все-таки большим грешником.

С первых же дней оставшегося в одиночестве моряка охватило отчаяние. Его постоянно преследовал страх, что оставленные ему съестные припасы скоро кончатся, и тогда ему придется умереть с голоду. «Мне мучительно и страшно, — записал он в дневнике, — я потерял всякую надежду, и пусть всемогущий господь защитит меня».

Джеймс оказался никудышным охотником: ему удалось подстрелить всего лишь несколько чаек. Он ощипал их, засолил и высушил на солнце.

Израсходовав без толку боеприпасы, моряк взобрался на высокую скалу и, привязав к ненужному больше ружью свою рубаху, воткнул его на верхушке скалы в расщелину. Это был жест отчаяния: Холборн надеялся, что его рубаху заметят с какого-нибудь проходящего мимо острова судна.