Николай Воронов - Знак вопроса, 2005 № 03

— Вот и нет. Мы ничего не делаем второпях и в гневе. А под стенами стоять резона нет, фаланга их не пробьет, мы не умеем брать города. У нас самих нет стен.

— Знаю, слышал, ваши стены — мужество граждан.

— Смотря у кого, — сказала Архидамея. — Стены спартанок — женственность.

— Мой брат Ксенодок говорит, что спартанки в постели из-за твердости духа телом похожи на бревна.

— Ну, ты хам! Я не ожидала, — сказала Архидамея. — Пошел вон!

— Пожалуйста, — сказал Аристомен и сделал вид, что уходит.

— Куда ты? — Архидамея поднялась с земли и обняла его сзади. — Знаешь, а моя подруга Криона считает, что мессенские мужчины в постели — вялые, как тряпки, и глупые, как она сама.

Аристомен взял ее на руки.

— Куда ты меня несешь?

— Да так, поношу вокруг немного.

— Давай, — согласилась она, уткнувшись лицом в его плечо.

— А что думают спартанцы о той нашей войне? — спросил Аристомен.

— Ты часом не разведчик, любимый?

— Чего за вами шпионить! Вы и так, как на ладони, живете по расписанию, по трубе. Хочешь, я с точностью до минуты предскажу завтрашний день в Спарте?

— Зато наши мужчины равнодушны к смерти.

— Конечно! Избавиться от жизни, которую прописал Ликург, — самому себе подарок.

— Не трогай Ликурга.

— Чтобы руки потом не мыть?

— Нашему государственному устройства половина Эллады втайне завидует.

— Слышал я это: вы бедные, но гордые.

— Это вы бедные и рабы. Посмотри, в одном плаще второй год ходишь. Хоть бы постирал в благовониях, когда на свидание собирался.

— Кое-чему у вас все-таки стоит поучиться. Когда я стану полководцем, первым делом отдам приказ: «Покинувший строй будет казнен».

— У спартанцев такого приказа нет.

— Но мне надо победить во что бы то ни стало, я и обгоняю спартанскую дисциплину.

— Какой ты суровый командир, — сказала Архидамея. — Тебя будут звать Чума Спарты.

— Я принес тебе в подарок подушку.

— Где же она?

— Тут, в кустах.

— Стоило вспомнить о ней пораньше, — попеняла Архидамея. — Ладно, верни меня на землю.

— А если я донесу тебя до Андании, станешь моей женой?

— Я беременна, — сказала Архидамея. — У меня два выхода. Я могу хоть через три дня выйти замуж…

— Месяц свадеб прошел.

— Ничего, я наверстаю. Жених есть, даже взнуздан, — сказала Архидамея. — А могу уехать к тетке в Эгили, она главная жрица в храме Деметры. Она терпеть отца не может, а меня любит и метит в преемницы. Но здесь оставаться нельзя. Артемида рассердится на меня, превратит в какого-нибудь зверя и пристрелит. Ты будешь по мне плакать?

— Буду.

— Тогда поплачь для тренировки.

— Лучше выходи за меня замуж. Верховный архонт Мессении тоже меня любит, специальным декретом мы постановим считать этот месяц месяцем свадеб.

— Да я разве против! — сказала Архидамея. — А ты знаешь, что за спартанками не дают приданого?

— Знаю, вы же бедные, потому что не работаете, — сказал Аристомен.

— Разве в этом дело? Гомер тоже был бедный, но дал за дочерью свою поэму «Криптии» вместо приданого.

— Как же он умудрился дать? Наизусть, что ли, заставил выучить зятя? — спросил Аристомен. — Так пойдешь за меня? Чего тянуть? Убежим прямо сейчас. Поселишься у моря, ни одна живая душа не узнает.

— Будут искать и найдут.

— Порвем твой хитон, вымажем кровью. Все подумают, что тебя разорвал лев. Я готов порычать.

— И съел с костями, не разжевывая, — засмеялась Архидамея. — Слышала, у варваров есть такой обычай: жених и невеста сходятся в поединке, и кто победит, тот и командует потом в семье. Давай поборемся?

— Тебе все шуточки. Стань серьезна! Может, жизнь решается.

— Какие еще шуточки! Нам отпущена эта ночь — и еще одна, через месяц. Надо пользоваться, потому что больше ты меня не увидишь. Аристомен тихо зарычал.

— Не бесись, не надо, — попросила, гладя его по голове. — Бессмысленно кусать локти, глупо переживать за меня и ребенка, наивно ненавидеть собственное бессилие. Ничего нельзя сделать. Только разбежаться — и лбом о дерево. Но кому от этого легче?.. Ну, не будь маленьким. Чума Спарты. Все равно я твоя жена. Хочешь, споем «О, Гимен, Гименей!»? Хочешь, зажжем брачный факел понарошку? По-настоящему нельзя, на огонь сбегутся, а лак мы вполне соответствуем установлениям Ликурга, который в первый год разрешил молодым встречаться лишь украдкой, обязательно в неосвященном месте и непременно втайне от окружающих.

— Я законам Ликурга не подчиняюсь, — буркнул Аристомен. — Ты уверена, что выхода нет?