Коллектив авторов - Происхождение Вселенной. Как с помощью теории относительности Эйнштейна можно проникнуть в прошлое, понять настоящее и предвидеть будущее Вселенной [litres]

Представьте себе электрон, фотон или любую другую частицу, которая набрала один за другим множество таких «беспроцентных кредитов». В результате расчет даже простого квантового процесса (например, пролет электрона слева направо) становится чрезвычайно сложным. По словам физика Ричарда Фейнмана (1918–1988), мы должны «суммировать все возможные истории», принимая в расчет бесконечное разнообразие способов возникновения виртуальных частиц (рис. 8.1).

Иногда при таком суммировании получается конечный результат: теория делает предсказание, которое может быть проверено. Например, квантовая электродинамика хорошо описывает движение электрона. Но в ряде случаев сумма резко возрастает, и вы уходите в бесконечность. История применения квантовой теории к силам природы есть история о том, как приходится бороться с этими непокорными бесконечностями.

Один из примеров такой борьбы – анализ бета-распада, когда нейтрон спонтанно испускает электрон и нейтрино, превращаясь в протон. Квантовая теория бета-распада заводила физиков в тупик бесконечностей, пока они не разработали «электрослабую» теорию, которая объединила электромагнитные и слабые ядерные взаимодействия. Теория электрослабого взаимодействия обуздала математический аппарат, добавив гипотетические массивные частицы, такие как W -бозоны, Z -бозоны и бозоны Хиггса. С их помощью удалось справиться с бесконечностями. Фортуна благоприятствовала смелой догадке: W – и Z -бозоны были открыты в ЦЕРНе в 1983 году, а бозоны Хиггса – в 2012 году. Этот успех вдохновил многих физиков, и они поверили в то, что такая стратегия является чуть ли не универсальным рецептом при разработке квантовых теорий: если ваша модель приводит к бесконечностям, просто добавьте новые частицы, и задача будет решена.

Предположим теперь, что так же как свет состоит из фотонов, гравитация есть совокупность квантовых частиц, называемых гравитонами. В соответствии с принципом неопределенности гравитоны заимствуют энергию для создания других, виртуальных гравитонов, и когда мы начинаем суммировать все возможные истории, наши вычисления быстро, как и ожидалось, закручиваются по спирали, уводя нас в хаос бесконечностей. Но если мы попытаемся покорить бесконечности, добавляя новые частицы, то ничего не получится, потому что потребуется ввести частицу с массой, равной 10 миллиардам миллиардов массы протона. Как обычно, чем больше энергии одалживаешь, тем быстрее ее приходится отдавать, т. е. такие частицы живут очень недолго. Значит, далеко им не уйти, и они будут тесниться в крошечном объеме пространства.

Но общая теория относительности говорит, что масса искривляет пространство-время. Сконцентрируйте достаточно большую массу в малом объеме, и перед вами возникнет черная дыра. Именно такой облик принимает наша новая частица: микроскопическая черная дыра, содержащая сингулярность с бесконечной плотностью и бесконечной кривизной в пространстве-времени. Природа играет с нами злую шутку: стремление избавиться от одной бесконечности создает другую.

Попытки обойти это препятствие привели нас к созданию теории струн, в которой предполагается, что все частицы являются воплощением более фундаментальных структур, а именно, колеблющихся струн. Когда мы начинаем суммировать все возможные истории таких «распушенных» объектов, неприятные бесконечности, рожденные виртуальными частицами, исчезают как по волшебству (см. «Теория всего и теория струн» ниже). Другая идея – петлевая квантовая гравитация, которая предлагает разрубить пространство-время на дискретные блоки. Такая разбивка предполагает ограничение верхнего лимита энергии, которую может одалживать частица, и вычисления вновь приобретают конечный характер.

Эти две кандидатуры на роль всеобщей теории во многих отношениях представляют собой наиболее консервативные продолжения существующих моделей: обе пытаются сохранить, насколько это возможно, теоретические основы квантовой механики и общей теории относительности. А как насчет более эзотерических идей, изменяющих существующие правила игры? Например, если снова разъединить пространство-время и рассматривать их отдельно, как это было раньше, то это создаст пространство для маневра (см. «Гравитация Хоравы» далее в этой главе). Можем ли мы достичь прогресса, отказавшись от краеугольного камня общей теории относительности – принципа эквивалентности? (См. «По-разному одинаковые» далее в этой главе.) Или мы должны более кардинально поменять наши взгляды и попытаться объяснить природу реальности с помощью отвлеченных чисел?