Норберт Винер - Корпорация «Бог и голем»

«Что это вы делаете, док? — подал голос Купидон. — Как-то нехорошо это выглядит». Я оборвал его спокойным тоном: «Врач здесь я. Операция — моя ответственность, и уж будьте любезны не лезть мне под руку». Тощий тип из той парочки, что схватила меня на станции, повернулся к Макалузо и произнес: «Мозг, Купидон тут опять вякает». Пациент, конечно, по-прежнему находился в сознании — так безопаснее, к тому же поверхность мозговых оболочек нечувствительна. «Все в порядке, — произнес он. — Доктор мой друг. Пусть Купидон не мешает операции. Ишь, распоясался».

Я уже произвел санацию раны, и мне оставалась лишь одна небольшая манипуляция, прежде чем вернуть снятую кость черепа на место. «Эй, док, вы что…» — начал было Купидон, но тощий ударил его рукоятью пистолета по голове и рявкнул: «Закрой пасть!» Купидон рухнул на пол, из его уха побежал ручеек крови. Оказать ему помощь мне не позволили. Полагаю, у него был перелом основания черепа, даже не знаю, выжил ли он. Мне пришлось переступить через него, чтобы пойти в уборную и вымыть руки.

Когда я вернулся, человек в твидовом костюме протянул мне деньги. «Здесь пятьдесят тысяч, — сказал он. — Сами понимаете, в Леоминстер вы уже не вернетесь. Если мы встретим вас в этих краях, вы не жилец. Мы обеспечим вам дорогу до побережья, там сможете начать практику под другим именем. И смотрите, без глупостей». Я ничего не ответил. Деньги не имели для меня значения. Для меня ничего уже не имело значения. А Мозг бормотал из-под бинтов: «Дайте ему сотню, парни. Я прекрасно себя чувствую».

Я объяснил им, какой должен быть послеоперационный уход, и получил деньги — девяносто девять новеньких тысячных купюр и еще тысячу долларов купюрами по сто и пятьдесят. Также мне дали билет до Сан-Франциско. Мордатый тут же, посреди ночи, отвез меня в аэропорт и оставался при мне до самой посадки. В самолете я достал из кармана переднего кресла большой конверт, сложил в него все деньги, оставив себе несколько долларов на мелкие расходы, надписал адрес, окружной больницы и попросил стюардессу отправить почтой. В этом мире у меня больше не было ни долгов, ни денег, ни друзей. Я словно оторвался от реальности. Я мог отправиться куда захочу, но стремиться мне было некуда. Я сидел в холодном поту и чувствовал себя одной ногой в могиле. Вот и все, что я помню. Дальше в голове какая-то мешанина из трущоб, сортировочных станций, товарных вагонов, в которые я запрыгивал втихаря… Даже не знаю, как в итоге попал к мистеру Уотерману… Вроде бы полицейские нашли меня в подворотне и приняли за пьяного…

Речь Коула постепенно замедлялась — введенные ему препараты наконец возымели свой эффект, и несчастный погрузился в сон, в котором так сильно нуждался.

— Вы верите в эту историю? — спросил я Уотермана.

— Увы, — ответил тот. — Наш пациент определенно много пережил, однако все, что мы сейчас услышали, вполне может оказаться плодом воспаленного воображения. Я не совсем понял, что именно он проделал с Макалузо, прежде чем закрыть рану. Что такого особенного в операции на вдавленном переломе черепа? У вас есть соображения?

— Никаких, — сказал я. — Он мог убить Макалузо на месте, но не убил. А что именно он сделал, я не представляю.

Вдалеке послышался нарастающий вой сирены. Подъехала машина из больницы Уотермана. Два ловких медбрата под руководством интерна в белом халате подхватили Коула, переложили на носилки и унесли.

У Уотермана был усталый вид. Некоторое время мы курили в полном молчании. Вдруг Уотерман заметил:

— Он что-то обронил. Глядите-ка, бумажник.

Внутри обнаружилось несколько монет и какие-то мелочи, которые были положены туда уже в больнице, но Уотерман продолжал вертеть находку в руках.

— У таких бумажников часто бывает секретное отделение… Вот, пожалуйста!

Он хитрым образом вывернул бумажник, и изнутри выпала газетная вырезка.

Это была небольшая заметка, вышедшая около двух лет назад. Она гласила:

Далее в статье излагалось, как Макалузо и его пособники ворвались в банк с оружием, однако служащие оказались готовы к такому повороту событий и сами выхватили пистолеты. Те грабители, что уцелели в перестрелке, попытались спастись бегством, но уйти смогли только до железной дороги, где путь к отступлению им отрезал скорый поезд. Выживших не осталось. В заключении автор удивлялся тому, что Мозг, известный своим хитроумием и способностью все предусмотреть, впервые пренебрег простейшей осторожностью и элементарным здравым смыслом.