Элизабет Лофтус - Миф об утраченных воспоминаниях [Как вспомнить то, чего не было] [litres]

Меня печалит и злит тот факт, что люди, которые в остальном ведут себя как добропорядочные ученые, направляют свои усилия на то, чтобы каким-то образом доказать – не обладая убедительными данными, – что воспоминания сотен тысяч жертв нереальны… В конце концов, мы говорим о живых, испытывающих боль людях, а слова таких людей не всегда на 100 % точны. Мы не устраиваем подобных допросов людям, которые попали в ДТП или пережили другое потрясение. Похоже, именно в области сексуального насилия нам сложнее всего принять то, что нам говорят.

Почему скептикам так трудно принять правду? Потому что (как нас убеждают) мы находимся в состоянии отрицания. Когда в еженедельном выпуске журнала The New York Times Book Review появилось критическое эссе психолога Кэрол Теврис «Опасайтесь конвейера жертв инцеста» (Beware the Incest-Survivor Machine), психотерапевты и жертвы насилия завалили редактора гневными письмами, обвиняя Теврис в том, что она боится столкнуться с правдой лицом к лицу. Элен Басс выделила причины, заставляющие скептиков все отрицать:

Больно принимать реальность, в которой так много детей были жестоко изнасилованы. Куда проще назвать это фантазией, манипуляцией, выдумкой; проще сказать, что человеку промыли мозги, убедив, будто он был изнасилован, чем принять тот факт, что этот человек в детстве пережил подобные мучения.

По крайней мере, в этом скептики и жертвы сходятся, ведь все мы склонны к отрицанию, затмевающему свет правды. Отрицание представляется чем-то материальным, вроде остроконечных листьев артишока, которые нужно оборвать, чтобы добраться до «сердцевины» правды. Как же нам очистить свое восприятие от отрицания?

«Чтобы увидеть некоторые вещи, в них нужно сначала поверить», – цитирует Рене Фредриксон одно из «достойных высказываний», приведенных в журнале Reader’s Digest. По мнению исследователей, которые придерживаются научного метода, такой подход нарушает все правила. Но Фредриксон, как и другие авторы книг для широкой публики, не особо заинтересована в том, чтобы бороться со скептицизмом научного сообщества. Их первоначальная цель – помочь жертвам насилия преодолеть отрицание, а самый эффективный способ это сделать – сразу же приступить к делу и «провести работу» с памятью. Как только жертва возьмется за эту работу – в которой используется целый комплекс специальных упражнений и методов, – на нее нахлынут воспоминания, и этого будет достаточно, чтобы победить отрицание. Фредриксон объясняет:

Когда восстановленные воспоминания достигнут критической массы, вы убедитесь в их безоговорочной реальности… Восстановив достаточное количество воспоминаний и обсудив их достаточное количество раз, вы внезапно осознаете, что они реальны… если довольно долго говорить о вытесненных воспоминаниях, приходит интуитивное понимание, что все это было на самом деле.

Восстановление возможно

Как только вернувшиеся воспоминания жертвы достигают «критической массы», открывается путь к их полному восстановлению и начинается исцеление. Восстановление – это страна триумфа и возрождения, где, по словам Фредриксон, мы становимся «мудрее и красивее», чем были раньше, до того, как начали свое путешествие. Жертва постепенно меняется к лучшему, возвращает себе силы и свое «я», избавляется от чувства вины, отказывается от самобичевания, заново обретает чувство собственного достоинства, наполняется новой энергией и жизненными силами, исцеляет полученные в детстве раны.

Однако не стоит думать, что исцеление означает конец путешествия или избавление от боли. Восстановление – процесс длиною в жизнь, полный болезненных и ошеломительных взлетов и падений, отклонений и возвращений к исходной точке. Психолог Джон Бриер рассказывает историю, которая подтверждает это:

Жертва, с которой я не так давно виделся, в конце консультации спросила: «Я когда-нибудь вылечусь?» Мне показалось, что на самом деле она хотела спросить: «Мне когда-нибудь не будет больно?» Печальным и странным был мой ответ, но ничего другого я не мог ей сказать:

– Нет, возможно, вы никогда не избавитесь от боли, по крайней мере полностью. Я понимаю, что вы в отчаянии и мечтаете, чтобы вам стало лучше, но, возможно, ее [терапии] суть заключается не только в этом.

– В чем же она тогда заключается? – спросила она.

– В обретении свободы? – предположил я.

И она улыбнулась.

Свобода. Правда. Справедливость. Очень по-американски.

Сторонники восстановления воспоминаний облачаются в сияющие доспехи борцов за справедливость. Эта великая битва должна положить конец угнетению и помочь всем, кто пострадал как от сексуального насилия, так и от любых страхов и предубеждений. Жертв уверяют, что их цель – не только исцелиться самим: они делают вклад в исцеление всего мира. Как пишет Майк Лью в своей книге «Больше не жертвы» (Victims No Longer): «По-моему, все это об одном и том же. Дети. Океан. Рыба. Земля. Мы либо заботимся о них, либо нет… В общем, как мы можем исцелить мир, пока не исцелим себя?»