Эдуардо Кон - Как мыслят леса. К антропологии по ту сторону человека

В основу этой книги легли многочисленные эмпирические наблюдения. Некоторые важнейшие встречи с иными видами существ произошли во время походов по лесу с охотниками руна, другие встречи состоялись, когда я оставался в лесу один, иногда часами, пока охотники преследовали добычу, которая, случалось, поворачивала и бежала на меня. А некоторых существ я повстречал во время неторопливых прогулок в сумерках по лесу, сразу за огородами с маниоком [съедобный корнеплод, популярный в Амазонии. – Ред. ], окружавшими дома местных жителей. Здесь я наблюдал за неожиданным всплеском активности, который сопровождает окончание дня, перед тем, как огромное количество лестных жителей отойдет ко сну.

Я провел много времени, внимательно слушая, часто с диктофоном в руках, как люди в повседневных ситуациях связывают свой опыт с другими видами существ. Такие разговоры часто велись за кружкой пива из маниока в кругу родственников и соседей или глубокой ночью вокруг очага за чашкой чая гуайюса [дерево Амазонского бассейна, листья которого содержат кофеин. – Ред. ] (рис. 3) [9] Напиток с высоким содержанием кофеина изготавливается из растения падуб гуайюса (Ilex guayusa, семейство Падубовые), близкого родственника падуба, из которого делают аргентинский мате. .

Моими собеседниками обычно были люди, как правило руна. Но иногда в «разговор» включались и другие виды существ: пролетевшая над домом беличья длиннохвостая кукушка, чей крик кардинально переменил ход беседы, шедшей внизу, домашние собаки, которые людям подчас должны что-то разъяснить, шерстистые обезьяны, могущественные лесные духи и даже политики, проделывающие трудный путь к деревне во время выборов. Со всеми ними люди в Авиле пытаются найти каналы коммуникации.

Рис. 3. Распитие пива. Фото автора

Стремясь придать некоторую осязаемость экологическим сетям, в которые погружены руна, я также собрал сотни этнобиологических образцов. Они были идентифицированы с помощью специалистов и сейчас находятся в главном гербарии Эквадора и музеях естественной истории [10] Я собрал свыше 1100 образцов растений и 24 образца грибов. Они находятся в Национальном гербарии Кито, а дубликаты – в ботаническом саду Миссури. Я также собрал более 400 образцов беспозвоночных, более 90 образцов герпетофауны (фауны пресмыкающихся) и почти 60 образцов млекопитающих; все они хранятся в зоологическом музее Католического университета в Кито. Собранный мной 31 образец рыб находится в зоологическом музее Национальной политехнической школы в Кито. Собирать образцы птиц очень трудно, так как этот процесс требует сложной обработки кожи. Поэтому вместо этого я решил документировать местное знание о птичьей фауне с помощью сделанных крупным планом фотоснимков птиц – объектов охоты. Кроме того, я брал интервью при помощи иллюстрированного полевого руководства и записывал крики. . Собирание этих коллекций очень быстро дало мне возможность познакомиться, хоть частично, с лесом и его обитателями. Оно также позволило проникнуть в человеческое понимание экологических отношений и дало возможность связать это понимание с другими совокупностями знания о лесном мире, которое не всегда ограничивалось рамками данного человеческого контекста. Однако коллекционирование определенным образом структурирует наши отношения с лесом. Поначалу я не осознавал ни мотивов этих моих попыток найти некое стабильное знание, ни ограничений, с ним связанных. Не осознавал я и того, что в некоторых важных моментах мои усилия коллекционера значительно отличались от особых отношений с лесными существами, которые характерны для руна (см. Kohn, 2005).

Кроме того, я хотел обратить внимание на то, как лесной опыт перекликается с другими областями, не настолько связанными с конкретной землей. Повседневность в Авиле переплетена со вторым видом жизни, включающим сон и сновидения. Сон в Авиле – это не единое, сугубо личное и лишенное ощущений занятие, каковым оно стало для нас. Сон в окружении множества людей в открытых тростниковых домах, без электричества, плохо изолированных от окружающего мира, постоянно перемешан с бодрствованием. Кто-то просыпается посреди ночи, чтобы погреться у костра, выпить дымящегося чаю гуайюса из тыквенной миски, или от криков лесных козодоев во время полнолуния, а иногда даже услышав отдаленное рычание ягуара. А кто-то просыпается посреди ночи от случайных комментариев других по поводу услышанных ими голосов. Из-за этих постоянных помех сновидения перетекают в бодрствование, а бодрствование – в сновидения, переплетаясь друг с другом. Сновидения – мои собственные, соседей по дому, включая одинаковые сны, которые снились нам всем, и даже сновидения собак, – привлекали мой интерес этнографа во многом из-за того, что в них так часто фигурировали создания и духи, населявшие лес. Сновидения – это тоже эмпирический материал, они в своем роде реальны. Они происходят из мира и воздействуют на него, и умение почувствовать их особую логику и хрупкие формы воздействия помогает нам понять что-то о мире по ту сторону человека.