Константин Сонин - Когда кончится нефть и другие уроки экономики [львиная доля примечаний (сносок) отсутствует)]

Известная легенда рассказывает о том, что фригийский царь Мидас выпросил у бога Диониса бесценный дар – превращать в золото все, чего бы он ни коснулся. Этот дар обернулся для царя проклятием: он чуть не погиб от голода, потому что любая еда, едва он брал ее в руки, становилась золотыми слитками. Как ни странно, экономическая теория кое в чем согласна с древней мифологией: не всегда нежданно свалившееся на голову богатство – это благо.

Когда в стране средний прирост ВВП составляет 7 % в год в течение почти десяти лет, даже отъявленному пессимисту трудно найти слова, чтобы выразить свою озабоченность. Трудно, но можно. В 2008 году, до начала кризиса, эти слова по отношению к российской экономике звучали так: “Это только кажется, что дела идут хорошо, пока цены на нефть высоки. На самом деле с каждым днем все заметнее «голландская болезнь» и все хуже политические и экономические институты”. Мировой финансовый кризис, последствия которого стали хорошо видны в нашей стране летом 2008 года, показал, что Россия была и вправду готова к нему плохо: спад производства оказался одним из самых высоких в мире. В 2010 году вопрос зазвучал по-новому, потому что цены на нефть, упав во время кризиса, снова выросли. Однако это тот же самый вопрос: правда ли, что природное богатство может быть проклятием? В 2017 году вопрос был, по существу, тот же: может ли российская экономика расти при низких ценах на нефть?

Правы ли пессимисты и алармисты, которые беспокоятся даже тогда, когда цены растут? И да, и нет. Те уроки, что могли быть выучены, выучены: пресловутую “голландскую болезнь” у России, правительство которой учитывало печальные уроки нефтяных экспортеров конца 1970-х, обнаружить не удавалось. Проверить, действительно ли ресурсы разрушают экономические институты до такой степени, что страна оказывается не готовой к макроэкономическим потрясениям – так называемое “ресурсное проклятие 2.0”, еще труднее. “Ресурсное проклятие” проявляется в основном тогда, когда мировые цены на эти ресурсы резко падают. Если, конечно, такое проклятие вообще существует.

В январе 2007 года Москву посетил знаменитый обозреватель New York Times Томас Фридман, автор концепции “плоского мира”, состоящей в том, что весь мир сейчас – единая конкурентная среда. Фридман представлял русское издание своей книги The World is Flat. A Brief History of the Twenty- First Century, которая в переводе так и называлась: “Плоский мир”. Первая же его колонка после возвращения была посвящена России: в ней пересказывалась история, которую Фридману рассказал экономист Владимир Мау, ректор РАНХиГС, одного из ведущих московских вузов.

История такая. К середине 1960-х экономика нашей страны, которая после смерти Стал и на в 1953 году росла ударными темпами, стала заметно пробуксовывать. Только что пришедшее к власти новое поколение руководителей разработало план экономической реформы. Однако нашлось неожиданное препятствие: новооткрытые газовые и нефтяные месторождения Западной Сибири. Появился источник богатства, позволивший сначала отложить, а после резкого повышения мировых цен на нефть в 1974 году и вовсе забыть о реформах. Зачем что-то реформировать, если богатство просто бьет из-под земли?

А когда в 1985 году мировые цены упали, страна оказалась к этому не готовой: от привычки затыкать нефтегазовыми деньгами возникающие провалы так сразу не избавишься. Например, в течение 1974–1985 годов темпы роста в сельском хозяйстве отставали не только от развитых стран, но и от среднемировых. Если бы не канадская пшеница, то есть та же самая нефть, на деньги от продажи которой она закупалась, пришлось бы гораздо раньше всерьез взяться за восстановление сельского хозяйства, так и не оправившегося от последствий коллективизации в конце 1920-х – начале 1930-х годов.

Фридману пример Советского Союза понадобился, чтобы рассказать читателям, что в таком же положении, как наша страна в 1970-х, находится в 2007 году Иран: бонус, свалившийся с неба (а точнее, бьющий из-под земли), позволяет одновременно проводить агрессивную внешнюю политику и не забот и ться об экономическом развитии дома. Однако что нам Иран? Гораздо более интересный вопрос: не столкнулась ли с той же проблемой Россия, в которой период бурного роста в начале XXI века пришелся на период высоких цен на основную статью экспорта, нефть и газ? Если “ресурсное проклятие”, как назвал его английский специалист по экономической географии Ричард Аути, или “парадокс изобилия” (выражение американского политолога Терри Карла), действительно существует, то это был как раз самый подходящий момент, чтобы поразить Россию.