Кассия Сен-Клер - Тайная жизнь цвета [litres]

Найденные в Египте окрашенные кровавиком куски ткани, подобные тем, в которые заворачивали тело господина Ва, датируют II тысячелетием до н. э.

Природные месторождения гематита очень ценились. В IV веке до н. э. был принят закон, согласно которому граждане Афин получили в монопольное владение особенно богатые его залежи на острове Кея. Добытый там кровавик они использовали в самых разных целях – от судостроения до изготовления лекарств и чернил [361]. Красные чернила настолько широко использовались для заглавий и подзаголовков, что такая практика породила новое слово – «рубрика», от латинского rubric , то есть красная охра .

Так к чему вся эта доисторическая суматоха? Ответ, вероятно, лежит где-то в эмоциональной привязанности человечества к красному цвету. Большинство антропологов и археологов считают, что красный, цвет крови, ассоциировался с жизнью во всех ее проявлениях: радостью, сексом, удовольствием, опасностью и смертью. Такой богатый набор символических значений делал кровавик очень ценным. Однако судьба этого пигмента является убедительным доказательством двух теорий. И если первая заключается в том, что красный цвет занимает особое место в психологии человека, то вторая – в том, что люди без стыда отдают предпочтение более ярким краскам. Кровавик – красный, но не яркий пигмент – утратил популярность сразу же после того, как появились более броские альтернативы. Похоже, что человечество, или, по крайней мере, его предпочтения в красных тонах, безжалостно и неблагодарно «переросло» былое увлечение кровавиком.

«Цветок очень маленький, зеленовато-желтого цвета, – говорил человек. – Корень мясистый, цилиндрической формы, красновато-желтый» [362]. Аудитория еще не знала, что эта лекция в Королевском обществе искусств в Лондоне вечером 8 мая 1879 года будет долгой. Лектор был именит, украшен выдающимися бакенбардами, но немилосердно нуден и многословен. В течение нескольких часов Уильям Генри Перкин-старший, ученый и предприниматель, который синтезировал искусственный краситель мовеин ( см. здесь), совершив революцию в красочной промышленности, рассказывал собравшимся в обильных и точных деталях об очередном прорыве: синтезе ализарина. К финалу лекции лишь самые стойкие слушатели оказались способны осознать всю значимость его открытия. Ализарин – это красный краситель, содержащийся в корнях растений Rubia tinctorum, Rubia peregrine и Rubia cordifolia , лучше известных как марена. Перкин смог воссоздать в лаборатории то, на что раньше была способна лишь природа.

Между тем Перкин продолжал просвещать своих все менее внимательных слушателей: марена издревле использовалась в качестве красителя. Несмотря на свой невзрачный вид, розоватые корневища марены после просушки, измельчения, помола и просеивания превращались в мягкий, оранжево-коричневый порошкообразный пигмент, столетиями служивший источником красной краски. В Египте ее использовали примерно с 1500 года до н. э. – ткань, окрашенная мареновым корнем, была найдена в гробнице Тутанхамона [363]. Плиний писал о том, как она была важна для античного мира; запасы этого пигмента нашли в красильной мастерской при раскопках в Помпеях [364]. С распространением морилок, сделавших марену более стойкой на тканях, ее стали использовать еще более активно. Ею окрашивали ситцевые ткани в Индии, в средневековой Европе марена придавала необходимый праздничный цвет свадебным одеждам, ее использовали в качестве дешевого заменителя кармина ( см. здесь) для покраски мундиров солдат британской армии [365].

На основе этого пигмента готовили краску под названием «Роза марена» – яркий розово-красный краситель, которому Джордж Филд пел восторженные дифирамбы в книге «Хроматография» в 1835 году [366].

Но самые большие деньги марена приносила именно как краска. Долгое время Турция владела монополией на производство настолько яркого красного цвета на основе марены, что на его фоне все остальные, более дорогие, оттенки красного бледнели. В XVIII веке сначала в Нидерландах, потом во Франции и, наконец, в Великобритании открыли дурнопахнущий секрет «турецкого красного» – невероятно трудоемкий процесс его производства предусматривал использование протухшего касторового масла, бычьей крови и навоза [367]. Торговле, казалось, ничто не могло угрожать. К 1860 году Британия ежегодно экспортировала марены на 1 млн фунтов стерлингов – правда, качество пигмента часто было очень низким. Французов обвиняли в том, что они пытаются подделать марену, добавляя туда всякую дрянь – от толченого кирпича до овса [368]. Цены на марену росли стремительно: к 1868 году хандредвейт [369]пигмента стоил 30 шиллингов – столько за неделю зарабатывал рабочий. Всего год спустя цена упала до 8 шиллингов [370]. Причиной стало одновременное открытие г-ном Перкином в Англии и тремя немецкими химиками [371]в Берлине процесса синтеза ализарина. Впервые в истории одежду стало можно красить в марену, не потревожив ни единого корня Rubia tinctorum .