Олег Лейбович - «Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Михаил Данилкин гордился тем, что принадлежал к сталинскому поколению: «Я входил в большую жизнь под призыв Сталина: “Молодежь – наша будущность, наша надежда, товарищи”. Еще мальчишкой был на первых хлебозаготовках, участвовал в коллективизации и раскулачивании, был селькором в ту пору, когда это являлось подвигом, постоянно грозило смертью» [60]. Заметим, что риск, конечно, был, но отнюдь не такой большой. Обиженные крестьяне могли и обидеть юного разоблачителя, но до смертоубийств доходило редко. Зато сказано с пафосом в духе ушедшей эпохи: «сталинский призыв», «подвиги». Такая экзальтированность была свойственна неофитам коммунистической веры. Идеология была горячей, действовавшей как фермент в сознании людей, переделывавших себя «в субъекта с определенными и осмысленными биографическими чертами» [61]. Некоторые сохранили в себе этот пыл на десятилетия. М.А. Лифшиц, называвший себя «сыном Октябрьской революции», на склоне лет объяснял свои принципы:

Годы революции, Гражданской войны, испытания времени – главные переживания моей юности. Грандиозные события не проходят без следа. Раз пережив их, человек, затронутый великим энтузиазмом эпохи и занявший с молодых лет определенную позицию, не может уже потом изменить свою перспективу [62].

Свою ближнюю перспективу юный коммунар Данилкин изменил, в деревне не задержался. В середине апреля 1930 г. он едет в Москву на строительство института им. Ломоносова [63], где и работает в течение двух месяцев. Так поступал его отец. Так делали иные крестьяне, отходящие на заработки в город. Впрочем, у Михаила Данилкина могли быть совсем иные резоны. После статьи Сталина «Головокружение от успехов» ЦК ВКП(б) принимает соответствующее постановление, в котором обязывает местные партийные организации прекратить… практику принудительных методов коллективизации. В постановлении есть особый пункт, гласящий: «Работников, не умеющих или не желающих повести решительную борьбу с искривлениями партийной линии, смещать с постов и заменять другими» [64]. Юного комсомольца вполне могли прогнать с должности, или он сам счел за лучшее убраться от греха подальше.

Из Москвы Данилкин по комсомольской мобилизации отправляется на Урал, в г. Березники, где начинается строительство химического комбината, позднее разделенного на несколько предприятий союзного значения: «Березниковский азотно-туковый завод, Содовый завод, Анилинокрасочный завод и ТЭЦ-4» [65].

Почему Данилкин так быстро покинул Москву, сейчас уже не выяснить. Нажали в райкоме? Столкнулся на стройке с кем-то из раскулаченных? Почувствовал себя в стороне от настоящего дела? Просто оголодал? Пообещали должность? Захотел увидеть страну? В шестнадцать лет и это довод. Так или иначе, Михаил отправляется в город, ставший его второй родиной.

Комсомольцы (два эшелона) прибыли по путевке ЦК, и встречали их с оркестром. «Нет, это неплохо – брать с боем века, ведь зреет эпоха в Березниках!» – было написано на одном из вагонов. «Зима. Январь, – вспоминает один из них. – Когда в Москве давали путевку, предупреждали: Верхнекамье – глушь. Между прочим, туда ссылают. Из Москвы выехал щеголем, в ботиночках, в пальто, перешитом из солдатской шинели, и в фуражке ленинградской одежды. В Москве – минус 27 градусов, в Перми – минус 40. Рука сквозь перчатку пристает к ручке двери вагона [66].

Начинал Михаил Данилкин как рабочий-бетонщик, но в котловане не задержался, стал выдвиженцем. Так в те времена называли рабочих от станка, назначенных на руководящую должность в партии, в комсомоле или хозяйственном аппарате. Данилкин пошел по комсомольской линии. В связи с директивой ЦК об увязке партийной учебы с практикой социалистического строительства на Березниковском химкомбинате были созданы так называемые школы-бригады. Основным ядром ее были партийцы и комсомольцы, вокруг которых группировались ударники-беспартийные. В школе учились политграмоте, увязывая ее с производством. Скорее всего, речь шла о регулярных собраниях, на которых принимали встречные планы, отчитывали нерадивых и разучивали лозунги. Политическое просвещение (так это называлось) было инструментом в деле трудовой мобилизации. Пропагандист присматривался к рабочим, выдавал им дополнительные поручения и рекомендовал отличившихся на ответственную работу [67]. По-видимому, именно здесь, в школе-бригаде, комсомолец Данилкин начал свою политическую карьеру. Бетонщиком Михаил был недолго. Товарищи по работе его запомнили другим: «Данилкин был или секретарем комсомольской организации завода, или еще кем-то, точно я не знаю, но, во всяком случае, в то время он был на комсомольской или партийной работе и несколько раз приходил к нам в модельный цех с беседами и докладами» [68].