Ричард Докинз - Человек в космосе. Отодвигая границы неизвестного [сборник litres]

Еще до этого, в 1965 году, во время Афинского конгресса советские космонавты встретились с американ-скими астронавтами. Паша Беляев и я представляли Советский Союз, а Гордон Купер, Пит Конрад, который потом разбился на мотоцикле, и Дик Слейтон представляли Соединенные Штаты.

Дик Слейтон был ветераном войны. Он летал на бомбардировщике B-25, принимал участие в европейских операциях и бомбил Берлин. Он был настоящим человеком, очень преданным нам. Он был директором по летной работе, но сам не летал из-за проблем с сердцем. Однако он постоянно проходил тренировки и в конце концов в 1975 году отправился в пробный полет «Союз – Аполлон» командиром стыковочного модуля. Дик Слейтон был очень разумным человеком. Экипаж «Союз – Аполлона» состоял из Тома Стаффорда, Дика Слейтона и очень опытного астронавта Вэнса Бренда. Мы звали его Ваня Бренд. Я как раз вернулся из Лос-Анджелеса, позвонил ему и сказал: «Привет, Ваня!», а он говорит: «Привет, Леша!» И были мы с Валерием Кубасовым. Как я говорил, это был хороший экипаж.

Экипаж «Союз – Аполлон» был моделью международного сотрудничества, поскольку у нас даже были общие дети. Я помог Тому Стаффорду усыновить двух мальчиков из российского детского дома. Они уже выросли, заканчивают университет, летают. Мы встречаемся по крайней мере дважды в год: или я прилетаю в Соединенные Штаты, или он прилетает сюда.

Когда отношения Советского Союза и Соединенных Штатов стали напряженными, Том Стаффорд выступил с речью в Конгрессе США и сказал: «Мы должны работать с Россией. Я верю в это». Когда у нас были проблемы со станцией «Мир», он сказал, что это были чисто технические проблемы, и их легко можно было решить, и станция работала бы правильно. Этим он защитил нас от критики.

Но вернемся к нашей первой встрече в Афинах. Конрад, Купер и Слейтон не знали ни слова по-русски. Мы, русские, были более организованы, мы могли сказать all right . И мы провели вместе около четырех часов. Мы выпили бутылку виски, бутылку бренди и потом еще что-то. Не знаю, как мы разговаривали. Но, когда выходили из комнаты, мы сказали друг другу: «Смотрите, они разумные парни! Мы можем с ними летать!» И историки ссылаются на эту встречу как на образец высокой коммуникационной компетентности экипажа. Трудно даже представить беседу этих пятерых людей, но после пяти часов установилось полное взаимопонимание.

В 1965 году Паша Беляев и я сидели за одним столом с Вернером фон Брауном и его женой Евой. У нас был переводчик (потому что они были VIP-гостями), и мы могли многое обсудить. Интересно, как он отзывался о Королёве: «Я не знаком с ним, – говорил он, – но практика показала, что он выдающийся лидер. Я бы не смог сделать такое в ваших условиях. Я не такой хороший лидер, как он». Королёв правильно прекратил работы на V-1 и переключился на «Р-1», новую модель ракеты «Семерка», которая летает до сих пор.

Он вовремя понял, что «V-2» непригодна для серьезной работы. Ее можно рассматривать как ракету средней дальности. Королёв собрал самую значительную группу специалистов в разных областях. Это позволило создать ракету «Семерка», которая используется до сих пор. «Когда я был в Германии, я никогда не слышал о нем, хоть мы и работали параллельно над схожими задачами». Потом я встречал фон Брауна в Хантсвилле. Он говорил то же самое о Королёве – что Королёв был необычайным лидером. Он не говорил «инженером», потому что было понятно, что Королёв его перехитрил. Вернер фон Браун, конечно, превосходил Королёва как инженер.

В 1961 году Королёв начал работу над ракетой «Н-1». Он планировал сделать ее лучше «Сатурна», потому что в «Сатурне-5» использовала двигатели с низким давлением в камере, что было не очень эффективно, но надежно и безопасно. Королёв решил в пользу высокого давления в камере. Но потребовалась большая работа для избавления от высокочастотных колебаний, и инженеры сразу отказались от этого варианта. Конечно, Сатурн выполнил все миссии, для которых создавался, и последней моделью была двухступенчатая ракета в полете «Союз – Аполлон». Это были последняя миссия «Аполлона» и мой последний полет тоже.

Что если бы мы начали сотрудничество между Совет-ским Союзом и Соединенными Штатами в 1960-е? Мы могли бы достичь фантастических результатов с куда меньшими усилиями. Роджер Чаффи и Эд Уайт были членами первой американской миссии. Уайт был первым американцем, вышедшим в открытый космос. Гас Гриссом, Чаффи и Уайт, экипаж «Аполлона-1», погибли в ужасном пожаре на стартовой площадке. У нас такой эпизод был в 1961 году, когда Валентин Бондаренко погиб во время пожара в тестовом модуле. Он был в кабине с теми же параметрами, что у «Аполлона-1». После гибели Бондаренко мы решили отказаться от богатой кислородом среды и заменили ее на обычную. Американцы, однако, продолжали работу в этом направлении три их астронавта погибли из-за этого.