Вильгельм Гримм - Сказки братьев Гримм

Но Ганс знал, чем его уязвить, и сказал:

Михель крикнул:

А Ергли вслед за ним сказал:

А Марли решил поддеть Фейтли:

Но Фейтли и слушать не захотел. Тогда сказал Якли:

Собрался Шульц с духом и с достоинством сказал:

И вот двинулись они все вместе на чудовище. Герр Шульц осенил себя и других крестом и призвал господа бога на помощь. Но ничего не помогло, враг был все ближе и ближе. И тогда закричал Шульц в великом страхе:

— Го-го! Ура! Го-го!

Проснулся тут заяц, испугался и ускакал. Увидал герр Шульц, что заяц обратился в бегство, и словно камень свалился у него с плеч. На радостях закричал он:

Но милые швабы пошли дальше искать приключений. И вот подошли они к Мозелю, тихой и глубокой реке; мостов через нее было мало, и на многих местах приходилось переправляться через нее на лодках. А семеро швабов ничего про это не знали, и стали кричать человеку, что работал на другом берегу, как им перебраться на ту сторону? Но человек стоял далеко, и было его плохо слышно. Он кричал: «Поищи броду!» А Шульцу показалось, что он говорит: «Влезай в воду!», и так как он был первый, то первый полез в воду. Прошел несколько шагов, а река глубокая, и ноги в тине завязли. Вдруг набежала большая волна и господин Шульц скрылся под нею. А ветер сорвал с него шапку, и унесло шапку на другой берег. Там уселась на нее лягушка и начала квакать: «ква-ква-ква!» Услыхали это остальные шестеро и сказали:

— Это зовет нас наш товарищ, господин Шульц. А уж если он смог перейти вброд, то и мы можем!

Прыгнули они все вместе в воду и утонули. Погубила так лягушка всю храбрую швабскую дружину, и никто из них не вернулся домой.

ыла у одного короля дочь-красавица, но притом такая гордая и надменная, что ни один из женихов не казался ей достаточно хорош. Она отказывала одному за другим да еще над каждым смеялась. Велел однажды король устроить большой пир и созвал отовсюду, из ближних и дальних мест, женихов, которые хотели бы за нее посвататься. Расставили их всех в ряд по порядку, по чину и званию; впереди стояли короли, потом герцоги, князья, графы и бароны, и наконец — дворяне. И повели королеву по рядам, но в каждом из женихов она находила какой-нибудь изъян. Один был слишком толст: «Да этот, как винный бочонок!» — сказала она. Другой был слишком высокого роста: «Долговязый он и тонкий, да и статной нет походки!» — сказала она. Третий был слишком низкого роста: «Это, право, неудача, коли мал да толст впридачу!» Четвертый был слишком бледен: «Краше в гроб кладут!» Пятый был слишком румян: «Какой красный, как индюк!» Шестой не держался прямо: «Согнулся весь, словно молоденькое деревцо за печью!» И так находила она в каждом что-нибудь, к чему можно было придраться, но особенно посмеялась она над одним добрым королем, что стоял выше всех: у него был подбородок чуть кривоват. «Ого, — сказала она и рассмеялась, — да у этого подбородок, словно клюв у дрозда!» — И прозвали его с той поры Дроздовиком. Но увидел старый король, что дочка его только и знает, что над людьми насмехается и всем собравшимся женихам отказала, разгневался он и поклялся, что он отдаст ее в жены первому встречному нищему, что к нему в дверь постучится.

Прошло несколько дней, и вот явился какой-то музыкант и начал петь под окном, чтобы заработать себе милостыню. Услыхал это король и говорит:

— Пропустите его наверх!

Вошел музыкант в своей грязной, оборванной одежде и начал петь песню перед королем и его дочерью, а когда кончил, попросил подать ему милостыню. Говорит тогда король:

— Мне твое пенье так понравилось, что я отдам тебе свою дочь в жены.