Андрей Медушевский - Размышления о современном российском конституционализме

Российский переходный процесс имеет ярко выраженную специфику (характерную в целом для стран Восточной Европы): во-первых, конституционные преобразования отстали по времени (были запаздывающими); во-вторых, совпадали здесь по времени с радикальными социальными, экономическими и политическими преобразованиями, аналог которым трудно найти в других странах; в-третьих, эти преобразования оказались связанными с постановкой проблемы национальной идентичности (и в этом смысле ставили вопросы, решенные в других государствах в предшествующее столетие); в-четвертых, это был кризис всей политико-правовой системы, вызвавший вакуум власти (поскольку в системе номинального конституционализма партия и государство были слиты воедино). В-пятых, существовали специфические диспропорции, порожденные модернизацией между логикой социальных реформ (движения к демократии и парламентаризму) и логикой конституционных реформ (движе ние к правовому государству). Соединение этих специфических элементов придавало конституционному процессу конвульсивный характер.

Содержание переходного периода – движение от системы номинального конституционализма к реальному с сильно выраженной тенденцией к мнимому конституционализму. Номинальный конституционализм – это система, где конституционная норма вообще не действует реально. Классические принципы либерального конституционализма в области прав человека и властных отношений (разделения властей) не закреплены. Конституция фиксирует неограниченную власть – диктатуру (которая сама по себе исключает конституционность). Это, следовательно, конституция – только по названию, в действительности данная система не имеет конституционных норм, сдерживающих власть. Теоретически она является выражением новых принципов легитимности (народный, национальный или классовый суверенитет) и авторитарных институтов правления (однопартийная диктатура вождистского типа). В принципе данный тип конституционализма соответствовал тоталитарной модели государства и получил наиболее четкое выражение именно в ней. Его реальная (а не декларируемая) цель – укрепление однопартийной диктатуры. Все советские конституции (начиная с Конституции РСФСР 1918 г.) должны быть признаны историческим выражением данного типа конституционализма. Номинальный конституционализм имел свою жесткую логику, которую нельзя игнорировать, особенно в сравнительных исследованиях. Главная особенность номинального конституционализма – приоритет идеологии над правом и партии над государством (постановления высших партийных инстанций никогда не обращались к авторитету конституции). Это значит, что сама конституция выступает как часть этой идеологии и, следовательно, может изменяться в соответствии с ней. Все конституци онные права и свободы, фиксируемые этими конституциями («самыми демократичными», по мнению их сторонников), оказываются, поэтому, фикцией даже с формально-юридической точки зрения, поскольку закрепляются не как абсолютная, но условная ценность, регламентируемая целями построения социалистического и коммунистического общества (которое, будучи утопическим идеалом, вообще не поддается рациональной научной интерпретации, а следовательно, не может быть выражено в правовых терминах). Подобные оговорки существовали во всех конституциях советского типа, начиная со сталинской Конституции 1936 (ст. 152), включая брежневскую Конституцию 1977 (ст. 50) и даже ее исправленную горбачевскую мо дификацию 1991 г. (ст. 50-51). Вся логика развития номинального конституционализма также определяется приоритетом идеологии над конституционным правом. Исследователи констатируют, что в условиях начавшегося ослабления революционной легитимности коммунистических режимов Восточной Европы, их конституции начали эволюционировать «в направлении реальности», что выразилось в серии поправок 70-х годов, связанных с включением положений о руководящей роли партии (которая, являясь реальным средоточием власти и управления, ранее вообще не упоминалась в конституциях). Переломным этапом стало включение в Конституцию 1977 г. положения о руководящей роли партии (ст. 6), которая была отменена лишь в ходе перестройки в 1990 г. Эта эволюция в известной мере подготовила процессы демократизации, а в некоторых странах даже сделала возможным договорный процесс между партией и оппозицией («круглые столы»), однако, в целом, не могла привести к органической и эволюционной трансформации системы однопартийной диктатуры. До конца своего существования система номинального конституционализма характеризовалась полным отрывом конституции от реальности.