Эрик Лор - Российское гражданство - от империи к Советскому Союзу

На деле многие иностранцы так и не натурализовались. Уже в XVII веке был введен принцип, согласно которому иностранец мог служить царю (даже в армии) без всякой натурализации. Существовали отдельные и не связанные между собой присяги для иностранцев, вступающих на российскую службу, и эта дистинкция сохранялась в российском праве до конца имперского периода [193]. Единственной присягой, необходимой для вступления на службу, была «присяга на верность службы» [194]. Другую, особую присягу приносил тот, кто становился царским подданным («присяга на подданство»). В военных архивах хранятся сведения о многочисленных иностранцах (от кавказских ханов до немецких колонистов из числа служащих низкого ранга и до высокопоставленных иностранных аристократов), десятилетиями служивших царю без натурализации и принесших присягу лишь на верность службы, а не на подданство [195].

Однако к середине XIX века уровень натурализации в Российской империи был на самом деле пусть и не намного, но выше, чем в Великобритании, Соединенных Штатах, Канаде, Франции, Германской империи и Габсбургской монархии. Согласно официальной статистике 1839–1863 годов, число официальных натурализаций обычно составляло 5–10 % от чистой иммиграции. В сравнении с другими странами это весьма внушительное количество (см. таблицу 5 в приложении I). Существует несколько возможных объяснений такого, относительно высокого уровня натурализации в Российской империи до 1860-х годов. Во-первых, главнейшим интересом многих европейских стран (в особенности немецких государств как до, так и после 1870 года) было сохранить стоимость социального обеспечения как можно более низкой. Его преимуществами могли пользоваться лишь подданные, так что эти страны постоянно имели сильный стимул препятствовать натурализации, ограничивать ее и терпеть присутствие в стране большого количества ненатурализованных иностранцев [196]. Поскольку в России практически не было финансируемых государством услуг для подданных, то такие серьезные побудительные причины для ограничительной политики натурализации отсутствовали. Во-вторых, до реформ 1860-х годов иностранные купцы и другие иноземцы сталкивались в Российской империи со значительными юридическими и социальными ограничениями своих прав, включая отсутствие права наследования собственности. Иностранные купцы вынуждены были уплачивать двойной налог, который мог быть весьма обременителен; кроме того, иностранцы не имели доступа к судебной системе, что делало их потенциально более уязвимыми для судебных исков. Они сталкивались с ограничениями на участие в розничной торговле, заключение сделок с другими иностранцами и ведение экспортных операций. Они не могли обойти эти ограничения, вступив в российскую гильдию, прежде не натурализовавшись. До реформ 1860-х годов иностранцы, как правило, могли инвестировать в фабрики и предприятия в течение десяти лет, по истечении которых, как я уже говорил, им следовало либо натурализоваться, либо распродать свое имущество [197]. В-третьих, в особенности во время консервативного правления Николая I (1825–1855) власти налагали значительные новые взыскания на иностранцев, не желавших натурализоваться, что включало возможность наследования дворянского звания, титулов и некоторых прав собственности лишь при условии натурализации [198].

Можно было бы ожидать, что реформы и либерализация 1860-х годов сделают статус российского подданного более привлекательным для иностранцев. Однако, как ни удивительно, перемены возымели обратный эффект. После того как эпохальные законы 1864 года полностью уравняли иностранцев и подданных в их правах с точки зрения гражданского права, а также отменили двойной налог на купцов, особых причин для натурализации не осталось. С другой стороны, в эпоху, когда было сложно принадлежать к двум нациям, натурализация означала бы отказ от значительного преимущества, обеспечиваемого дипломатической юридической поддержкой, которую Германия, Британия и другие страны решительно предоставляли в каждом конкретном случае. В результате официальная статистика свидетельствует, что количество натурализаций быстро упало до малой доли предшествующего уровня [199].

Декрет 1864 года стал воплощением перехода к формированию единого, универсального, общего гражданства, которое должно было заменить другие, промежуточные его типы. Первой из этих перемен был отказ от юридического разграничения «временного» и «постоянного» гражданства. Первый статус обычно получали те, кто приносил особую присягу на верность службы; он не влек за собой приобретения каких-либо политических прав, но давал набор прав договорных, позволяющих вести дела, владеть домами, фабриками либо арендовать их и т. п. В первую очередь этот статус присваивался студентам, купцам и другим лицам, планировавшим жить и работать или учиться в России в течение определенного времени, но желавшим сохранить возможность уехать из страны. (Российские подданные не имели гарантированного права эмигрировать.) Россия вовсе не была исключением и не особенно припозднилась в переходе к фундаментальному принципу гражданства в международном праве, согласно которому натурализация приносит с собой полную правоспособность в новой стране и полный отказ от претензий со стороны старой. Британское гражданство сохраняло понятие лояльности (то есть непризнание утраты британского гражданства в результате натурализации за рубежом) до 1870 года [200].