Лев Гумилев - Струна истории

Стоп! Я чувствую, что вы мне возразите, и должны возразить. Ведь этносы-то, которые мы знаем, существуют очень давно. Ну, Господи, если даже не брать Рюрика мифического и не менее мифических Игоря и Олега, то, во всяком случае, современные-то наши предки зафиксированы уже после татарского нашествия, где-то в начале XIV в., такие же совершенно, как мы. А разве они ведут себя так, как ведем себя мы?

Совсем не так. Например, Пушкин, когда с ним поссорились и его обидели, он полез драться на дуэли. Братцы мои, никто из нас, когда его будут оклеветывать, ругать его или про жену его говорить гадости, в наше время на дуэли драться не будет. Правда ведь? Являемся ли мы по отношению к современникам Пушкина иным этносом ? – Нет. А ведь ведем мы себя иначе. Как будто надо ответить утвердительно, а может быть, и нет, потому что интуиция нам подсказывает, что Пушкин был такой же русский человек , как и мы. А если взять 200 лет до Пушкина? Где-нибудь в эпоху Михаила Федоровича и Алексея Михайловича? Когда дуэли не были в ходу и вообще их не знали (пистолеты, правда, были, но употреблялись для других целей), то как бы повел себя, скажем, купец Калашников, жену которого обидел опричник Кирибеевич? [38] Калашников – московский купец; Кирибеевич – царский опричник, главные герои поэмы М. Ю. Лермонтова «Песня про купца Калашникова». Лермонтов это совершенно точно описал. Он улучил момент, когда можно было (в совершенно честном бою) – сделал нечестный удар. Ударил его в висок и убил его. Пострадал за это своей собственной жизнью.

С точки зрения русских людей пушкинского времени, и лермонтовского тоже, это была великая подлость, – так не делают! Если ты вышел на честный бой – дерись честно! Но с точки зрения современников купца Калашникова он поступил совершенно правильно. И даже сам Иван Грозный сказал: «Казнить-то я тебя за убийство казню, – потому что убийство было подлое. А велю палача нарядить и по всей Москве звонить, и твоим родственникам торговать безданно [39] Безданно – то есть не выплачивая дань. и беспошлинно. Потому что у тебя были основания для того, чтобы убить моего верного слугу».

Еще раньше, если мы возьмем еще 200 лет раньше, то в таких случаях никто особенно не старался убить своего обидчика, особенно если он был хорошо заблатован, [40] Заблатован – то есть принадлежит к слою, помогающему «своему» вне зависимости от его талантов и провинностей. как опричники – Кирибеевич или Дантес, названный сын голландского посла, – а просто он уезжал в другое княжество.

Ах, так! Со мной в Москве плохо обошлись?! А пошли вы! И поехал я в Тверь! А если в Твери плохо обошлись, я в Суздаль поеду. А если мне в Суздале нет поблажек – я в Литву поеду!

Видите, совершенно иная реакция на это. Правда, как будто это совершенно разные этносы, но мы-то знаем, что это один этнос .

И весь фокус в том, что я пытаюсь своим оппонентам внушить (и они вообще-то, пожалуй, усвоили, потому они со мной и не спорят), что мы встречаем не явление в статистике, не фиксированное явление в нашей науке, а мы встречаем процесс закономерных явлений. И каждое явление мы должны брать с его прошлым и с перспективой на его будущее.

Будущего нет, мы его не знаем. В настоящий момент, который уходит, реально только прошлое, то есть реально то, что мы изучаем, это только история. Даже наши с вами занятия, они еще не успели начаться, а стали прошлым, потому что, когда я пришел в первый раз и начал вам читать лекцию, – это такое же прошлое, как поход Юлия Цезаря на Галлию. Онобыло, оно прошло, оно отложилось, и только это является материалом для наших источников. Вот почему окном в историю является изучение прошлого. А «история, как сказал Карл Маркс , – это единственная наука, которую мы знаем. Соответственно, есть история природы и история людей, и они постоянно между собой взаимодействуют». (Это я своими словами передаю.) И это взаимодействие – основа любой науки.

Итак, хотя мы и будем заниматься большое количество времени этнической историей , тем самым мы историками не становимся, что признали, надо сказать, сами историки, профессор Мавродин, [41] Мавродин В. В. (1908–1987) – российский историк, д. и. н., профессор ЛГУ. декан истфака, а ныне почтеннейший профессор на истфаке, когда обсуждалась концепция, которую я вам сейчас излагаю, сказал от лица всех историков: «Мы не компетентны разбирать эти вопросы. Географию мы знаем лишь в школьном объеме, ну, где какая река течет и где лес, где степь. А вовсе не в том научном объеме, в котором ее изучают на географическом факультете. Поэтому мы не можем сказать по поводу этой теории (не компетентны) – ни да, ни нет».