Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай

Горы Бороула (Серые горы) подступают немного севернее к самому Эцзинголу, и мы обогнули их восточный конец; на правом берегу реки видно их продолжение в виде отдельных высот. Затем окраина гор отклонилась на запад, и впереди этой последней цепи Бейшана виднелись только отдельные небольшие группы скалистых горок, резко возвышавшиеся на своих пьедесталах среди пустыни (рис. 72). Здесь от реки отделяется довольно широкое сухое русло, которое тянется на север левее реки и, очевидно, представляет один из прежних рукавов Эцзингола, теперь, может быть, содержащий воду только во время половодья. Отстав от каравана, я с Цоктоевым поехал сначала вдоль этого русла по дороге, которая ведет, как потом оказалось, через пустыню в г. Улясутай. Заметив свою ошибку, мы свернули на восток и нашли дорогу, по которой прошел караван, среди рощ и зарослей вдоль современного русла реки. Здесь уже попадались монголыторгоуты, которые живут летом в войлочных, а зимой в деревянных юртах в этих рощах.

Еще два дня мы шли по подобной же местности с рощами, зарослями кустов, сухими руслами и песчаными буграми до ставки торгоутского князя Бейливана в урочище Харасухай.

Возле этой ставки мы простояли три дня, занятые переговорами с князем, мальчиком лет 15, которого я посетил. Прием у него и обстановку его жилища я не могу описать, потому что в свое время не записал ничего, а теперь не вспоминаю точно. Мне нужен был проводник для дальнейшего пути, так как китаец из Сучжоу, приведший нас сюда, возвращался назад, да и дороги дальше не знал. Я хотел получить проводника для прямой дороги в г. Фумафу в Алашани, чтобы пересечь совершенно неизвестную пустынную местность к востоку от Эцзингола. Но князь и его советники заявили, что по этой дороге давно никто не ходит изза пятисуточного безводного перехода и огромных сыпучих песков. Один из советников, старый лама, рассказал, что давно, когда он был еще мальчиком, по этой дороге из Фумафу пришел китайский купец, еле спасшийся с своими спутниками, потерявший всех животных и бросивший товары в песках. Я предлагал дать двум проводникам высокую плату, но это не соблазнило никого; торгоуты сказали, что зимой можно было бы сделать попытку, взяв лишних верблюдов с грузом льда и рассчитывая встретить скопления снега. Но теперь было еще слишком тепло и, даже взяв воду в бочонках для людей и надеясь, что верблюды выдержат 5 суток без воды, мы должны были бы иметь в виду, что потеряем всех лошадей в песках. Уверяли, что давно уже сношения с Алашанью происходят кружным путем: северным, через Центр. Монголию, или южным, вдоль подножия гор, ограничивающих оазисы с севера, через города Mo мин и Чженфань.

Последний путь возвращал меня в местность, уже отчасти знакомую, тогда как северный позволял пройти в совершенно неизвестную часть Монголии в промежутке между маршрутами Потанина на западе, Пржевальского на востоке, Ней Элиаса и Юнгсбенда на севере. Он очень удлинял мой путь в Вост. Тибет, но времени и средств было достаточно, и я решился на этот вариант. Проводника князь охотно давал — старого ламу. У него же я выменял запасную лошадь, купленную в Сучжоу и оказавшуюся слишком горячей, на хорошего верблюда.

8 октября мы двинулись дальше, но отошли только 5 верст, так как новый проводник явился поздно. На следующее утро выяснилось, что монгол Абаши, недомогавший уже в Харасухае, заболел: у него был сильный жар, все лицо вздулось и покрылось волдырями. Больной сам подозревал, и Цоктоев подтвердил, что это была оспа, которой Абаши заразился, очевидно, у торгоутов выше по Эцзинголу, когда заезжал к ним пить чай. Везти больного дальше в безлюдные места было рискованно. Пришлось нанять ему отдельную юрту, обеспечить уход, оставить лошадь для возвращения в Сучжоу и письмо к Сплингерду с просьбой помочь ему вернуться в Цайдам к Курлыкбейсе. Молодой тюрк из каравана Литтльдэля, нанятый в Сучжоу, который почти не знал ни покитайски, ни по монгольски и которому Абаши служил переводчиком, тоже отказался ехать с нами дальше, получил расчет и остался при больном.

Таким образом я сразу лишился двух рабочих и остался с одним Цоктоевым. Но сидеть на Эцзинголе и ждать полного выздоровления Абаши было невозможно. Тогда пришлось бы отменить путешествие в Центр. Монголию, итти назад в Сучжоу и затем в Ланьчжоу по пути в Вост. Тибет по пройденным уже местам и потерять в общем почти полгода из срока путешествия. И я предпочел итти дальше с одним Цоктоевым и новым проводником, рассчитывая помогать им при вьючке верблюдов, разбивке лагеря и других работах по мере времени и сил.