А. Степанов - Число и культура

Как мы помним, одно из пяти новых независимых государств, Словения, оказалось в южной системе, так сказать, выпадающим звеном, почти «белой вороной»: доказанный иммунитет к силовым методам решения вопросов, успешные экономические и политические реформы, скорое членство в ЕС и НАТО. Если учесть, что эта самая западная часть бывшей Югославии с начала ХVI в. по 1918 г., в период владычества Австрии, уже побывала в ареале германского мира, что она исповедует одну из западных разновидностей христианства, а не восточную и не ислам / 8 /, что она – вместе с остальными республиками – испытала «вторую волну» германского влияния, то не лишено резонов допущение, что Словения в состоянии перейти из югославского регионального ансамбля в германский. Ведь в первом из них – один на глазах превращающийся в инородный «лишний» элемент, во втором, напротив, – недостающий. Воспользовавшись физической аналогией, мы сказали бы об отрицательно и положительно заряженных «ионах» и о захвате одним у другого избыточного «электрона», если бы слово «захват» не ассоциировалось в политике с насилием. В настоящем же случае подавляющее большинство населения и руководства Словении выражает волю вступить в ЕС и завязать теснейшие связи с его самыми развитыми членами.

Европейские перспективы Словении представляются даже более благоприятными, чем у ряда других, ранее состоявшихся членов ЕС. Скажем, Греция и Португалия, уже два десятилетия входящие в Союз, до сих пор во многом «проблемные». Польша, Чехия, Венгрия, оказавшиеся в «первой очереди» на прием в НАТО и ЕС, образуют вместе со Словакией свой собственный ансамбль, страдающий как целое генетическими болезнями недавнего социализма и своего восточного, «полупериферийного» экономического положения. У Словении же возникает исторический шанс оказаться в германском ансамбле, все остальные участники которого – элита европейской и мировой экономики. То есть, наряду с преимуществами членства в ЕС, Словения вправе рассчитывать на плоды той менее формальной, зато «особой» близости, которая устанавливается в границах ансамблей. Разве не лестно для Словении сесть за один стол с такими партнерами? Разве не вспыхивает в словенских душах надежда, что и их страна, как новый союзник, взойдет на ту же ступень, которую занимают ФРГ, Австрия и Швейцария? Со своей стороны, германский ансамбль не менее заинтересован в «расширении», в обретении, как и у всех, необходимого четвертого звена / 9 /. Попутно с ансамбля снимается печать исключительно национальной интеграции, до сих пор вселяющей некоторые подозрения со стороны чутких соседей, да и самих демократически настроенных немцев, австрийцев, швейцарцев.

В связи со сказанным естественно предположить, что в ближайшей перспективе Словении предстоит быть «втянутой» в складывающийся германский ансамбль, тривиальным следствием чего станет кватерниорность строения как югославского, так и германского ансамблей. В контексте происходящего нелишне напомнить о давнем предупреждении К.Юнга: если сознание упорно не принимает во внимание опыт архетипов, архетипические образы могут вторгаться в реальность катастрофическим образом (а в ряду архетипов он числил и четверичные формы).

Затем следует обсуждение ряда «ошибок» со стороны мировых, европейских и русских политиков в решении проблем региона и констатировано, что постепенно все входит в надлежащее русло.

Попутно отметим, что нынешняя Союзная Республика Югославия состоит из Сербии и Черногории (вероисповедание – православие), однако в Сербии вплоть до недавнего времени существовали две автономии: северная Воеводина, на территории которой компактно проживает венгерское меньшинство (католическое), и на юге – край Косово, населенный преимущественно албанцами-мусульманами. Бывшие автономии заявляют о себе и в новых условиях, М = 4. Подведем итоги.

В центре Европы на глазах складываются два региональных ансамбля, каждый из которых обладает четырехсоставным строением. Югославский ансамбль: Югославия, Хорватия, Македония, Босния и Герцеговина. Германский ансамбль: ФРГ, Австрия, Швейцария и Словения (плюс крошечный Лихтенштейн на правах «остальных»). На этом анализ структуры Европы не завершен.

9.

Турция, член НАТО с 1952 г., ассоциированный член ЕС, уже десятилетиями заявляет о желании стать действительным членом. На хельсинкском саммите ЕС 1999 г. она официально признана кандидатом в члены Союза. Другие мусульманские субъекты также ищут место в Европе. Это вышедшая из самоизоляции Албания, менее десяти лет назад избавившаяся от коммунистического режима, еще не полностью преодолевшая полосу вооруженных волнений. Это Северный Кипр, с 1974 г. занятый турецкими войсками и в 1975 г. провозгласивший себя независимым (что, впрочем, до сих пор не признано международным сообществом). Наконец, это упоминавшееся Косово, большинство населения которого составляют мусульмане-албанцы, ожесточенно борющиеся за суверенитет. Трудно избежать впечатления, что в Европе – под прямой или косвенной эгидой Турции – стремится образоваться исламский ансамбль, который в потенции располагает кватерниорной структурой / 10 /. Не вполне компактный, находящийся на юго-восточной периферии Европы, он отличается несколько вирулентным оттенком. Турция прикладывает все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы закрепить свой европейский статус, не отстать от остальных в поиске естественных – или искусственно созданных – союзников. Касательно судьбы этого ансамбля – удастся ли ему легитимизироваться? будет ли он принят в ЕС? – на настоящей ступени анализа трудно прийти к обоснованным выводам. Поэтому прежде составим перечень европейских региональных ансамблей – быть может, «с высоты птичьего полета» ситуация станет яснее?