А. Степанов - Число и культура

И, наконец, последнее. Если озаботиться поиском места на карте различных течений в культурологии, то представленная работа тяготеет к структурному направлению. Поскольку последнее в глазах поклонников постмодернизма выглядит устаревшим, возможно, уместно сказать по этому поводу несколько слов.

Всякое исследование выбирает методы в зависимости от предмета анализа и от поставленных целей. Предметом в настоящем случае служили классовые идеологемы. При этом ставилась задача не разрушать их, а выявлять их строение и на этой базе проектировать новые (для адаптации к российским условиям). Если немного поиграть с постструктуралистской терминологией, проводилась не деконструкция, а реконструкция. Почему?

Любые идеологемы, включая стереотип богатого, среднего и бедного классов, являются, конечно, легкой мишенью для критики. Этот вопрос частично уже затрагивался. Трудно не согласиться, что в такой идеологеме, если на нее посмотреть сквозь окуляр микроскопа, сомнение вызывает едва ли не все. Очевидна, скажем, референциальная размытость каждого из составляющих терминов: начиная с отсутствия строгих границ между ними и заканчивая разнонаправленностью, многомерностью сопряженных культурно-языковых ассоциаций. Для иллюстрации можно напомнить старинные сентенции "беден не тот, у кого мало, а тот, кому мало", "достаточно у того, кому достаточно", ergo: "богатый беднее, чем бедный". Процедуре релятивизации может быть подвергнуто само семантическое ядро соответствущих массовых представлений.

Критические стрелы могут быть пущены и в дистинктивный признак, лежащий в основании идеологемы трех классов, – размер богатства. Такой критерий незамысловат и экзистенциально малосущественен, тогда как "единственное, что действительно принадлежит человеку, – это его душа". Имплицитной оценочной шкале ("богатым быть лучше, чем бедным") противоречат широко известные утверждения, скажем, Диогена или Христа. Наконец, определенным вызовом интеллектуалам становится не только конкретный характер идеологемы, но и ее статус стертого и бездумного клише, а также принадлежность идеологической сфере (в то время как мы, согласно постмодернистской точке зрения, вступили в эру "конца идеологий"). В общем, классовый стереотип буквально напрашивается на деконструкцию.

Тем не менее в настоящей работе было оставлено в неприкосновенности по сути все, что "требует деконструкции", и даже, что почти неприлично, не поставлена под вопрос вся вульгарная парадигма капитализма и его наиболее пошлого порождения – общества потребления. Напротив, идеологема трех классов сыграла роль одного из строительных кирпичей. Аналогично мы обошлись и с тремя "советскими" классами, хотя коннотации здесь не менее амбивалентны. Противоположность двух подходов объясняется различием установок и целей.

В нашу задачу входило не расшатать идеологические стереотипы о строении социума, а напротив, использовать их более полный набор, тем самым их укрепив. Да, всякий объект масскульта, если его подвергнуть интеллектуальной рефлексии, расползается как ветхая ткань. Однако об альтернативе – лишить социум определенности его простых представлений – на практике лучше не думать, ибо люди станут внимать сонмам прожектеров, предлагающих уже совершенное безумие (вспомним "перестройку"), на поверхность выползут и пещерные представления о строении социума. Как ни прискорбно существующее положение в этой области, правила игры уже заданы, и, с нашей точки зрения, остается лишь их придерживаться.

Аксиологически амбивалентен, разумеется, и весь наш предмет – идеология, которая, как известно, есть власть, значит, насилие. Власть, насилие, вероятно, в самом деле не самые почтенные вещи, если не считать безвластия и расцветающего при нем откровенного произвола сильных и хитрых. Что касается конкретно пятичастной идеологемы (в разных вариантах), то ее интенцией становится, кажется, как раз более полный учет наличной позиции населения, повышение степени самоуправляемости социума и, стало быть, рост общественных свобод /18/. Поэтому речь шла не о борьбе с подобной властью и идеологией, а лишь о совершенствовании их структуры.

Не исключено, прием сочленения двух разнородных идеологем ("богатого, среднего, бедного классов", с одной стороны, и, к примеру, трех "советских" классов, с другой) может производить впечатление "поп-артистского" монтажа. Однако в настоящем случае главной целью служит не эпатаж, а работоспособность конструкции, которая, помимо рассмотренных рациональных, имеет, конечно, и эстетические измерения (см., например, природа метафоры по Ломоносову: "сопряжение далековатых идей"). Эстетический анализ, впрочем, остался за пределами проведенного исследования.