А. Степанов - Число и культура

Такие сомнения и выводы – естественный результат аналитических методов, на которых они основываются, а именно позитивистски-каузального кредо. Если полагать, что политическое будущее определяется исключительно "материальными" реалиями прошлого и настоящего, что на него не влияют постоянно действующие ("ахронические") инварианты общественного сознания – речь опять о коллективном рациональном бессознательном, неотрывном от социума и до начала бифуркации, и во время нее, и по ее завершении, – то действительно невозможно избежать впечатления непредсказуемости. Сквозь мутный политический хаос ("агрегатное состояние", по терминологии американского исследователя Адамса), в который погружены пространства СНГ, тогда в самом деле затруднительно рассмотреть определенные горизонты. В главе 2 мы обратимся к специальному анализу подобных вопросов, пока же ограничимся элементарными соображениями.

Тривиальным свойством политических бифуркаций является то, что они рано или поздно заканчиваются (согласно афоризму Аббы Эбана, после того, как исчерпаны все другие возможности, нации и правительства начинают вести себя разумно). Разбушевавшаяся пассионарная стихия спадает, как волна половодья. Выход из бифуркации означает, что верх снова берут рациональные общественные начала. Поэтому процесс политической трансформации в целом не только терминален, но и его результаты в конечном счете интеллигибельны, подчинены рациональным закономерностям. Мало того, последние должны быть простейшими, поскольку новое состояние опять-таки конституировано по-школьному образованным социумом.

Итак, вместо того, чтобы вдаваться в разнородные идеологизированные цели и в динамически изменчивые, в деталях непредсказуемые политические перипетии, сопутствующие бифуркации, т.е. нынешнему положению СНГ, мы берем два устойчивых политических состояния: предшествующее началу бифуркации (в данном случае это СССР, обладавший логически ясной структурой) и наступающее по ее завершении, т.е. вновь относительно стабильное. Исторический отрезок, на который приходится бифуркация, играет роль "черного ящика", вдаваться во внутреннее устройство которого нет нужды. К счастью, отсутствует и необходимость задаваться вопросом о сравнительной энергетике иррациональной пассионарной стихии, с одной стороны, и рационального бессознательного, с другой, – какой из двух факторов в переходный период влиятельнее. На входе и выходе "черного ящика" превалируют вполне рациональные формы организации.

При подобном подходе естественно оказывается, что рациональные начала в политике в конце концов (вплоть до следующей революции) берут верх над иррациональными, как сквозная, постоянно действующая сила – над импульсным историческим возмущением. Р.Якобсон некогда утверждал, что "социализированные части духовной культуры подвержены более строгим и единообразным законам, чем области, где господствует индивидуальное творчество".(23) Например, в фольклорной поэтике отбираются общие схемы; все, что не функционально, коллективом отвергается [134, c. 9]. Не следует ли распространить эти выводы и на такую область коллективного творчества как политика, точнее – на порождаемые ею наиболее общие и устойчивые формы? Коммунистический режим на евразийской территории, как нигде, действовал на протяжении жизни трех поколений (полный цикл непосредственно передаваемого опыта). Вместе с ним укоренялся кватерниорный политический стереотип, который шире и глубже коммунизма как такового, да и в самой России он привился задолго до 1917 г. (об этом ниже). Поэтому, на наш взгляд, небезосновательна уверенность, что и система-наследник СССР должна подчиняться тем же конструктивно-логическим принципам, стремительно распространяющимся в ХХ в. в самых разных областях политики и культуры.

Насколько политические процессы управляются механизмом рационального (сознательного и бессознательного), настолько правомочна и гипотеза об их терминальности на каждом логически завершенном историческом отрезке. Такова аутентичная установка рационального бессознательного, т.е. старо-рационального по характеру, а вовсе не "модернистская", или "декадентская", модель бифуркации с принципиально открытым, непредсказуемым исходом. В главе 2, повторяю, аналогичные явления будут изучены на более широком предметном материале – разных стран, мирового сообщества в целом. Всякий раз логико-числовые закономерности оказываются весьма характерными, действующими поверх национальных и межцивилизационных границ. СНГ, представляется, не должно составлять исключения.