Геннадий Разумов: Старое фото

Теперь он должен был умереть.

Древние жители Земли, каждый раз убеждаясь, что человеческое тело после смерти разрушается, превращается в прах, тешили себя надеждой на нетленность, вечность души, на ее загробную потустороннюю жизнь. Они верили в то, что, хотя тело умирает, душа остается.

С Зарумовым будет все как раз наоборот. Исчезнет его внутренний мир, его сознание, чувства, ощущения, его «я». Но останется тело. В этом вакуумном стерильном мире, без воздуха и воды, без гнилостных бактерий он будет лежать законсервированным сотни, тысячи, а может быть, и миллионы лет.

Зарумов вспомнил рассказ одного своего друга-археолога, экспедиция которого как-то нашла хорошо сохранившийся труп человека, замурованного в плотный, непроницаемый для воды и воздуха гидротехнический бетон. Когда-то давно, еще в XX веке, на реках строили гигантские железобетонные плотины для гидроэлектростанций. Человек, отбывавший наказание, заключенный, упал в блок бетонирования, его не успели вытащить. Он утонул в бетонной жиже и так остался лежать в затвердевшем бетоне целым, пока не стал добычей археологов.

Кто знает, может быть, когда-нибудь в далеком будущем и Зарумова вот так же обнаружат здесь, на этой затерянной в Космосе безжизненной планете, и тогда его тоже будут изучать ученые, и он станет археологической достопримечательностью. Может быть, и планету назовут его именем.

У каждой эпохи свои находки.

Теперь главное, ему нужно получше выбрать подходящее место для своей могилы. Конечно, оно должно быть вблизи остатков корабля. Надо лечь где-нибудь повыше, на видном месте, где его легко можно будет обнаружить вместе с компьютерными мемористиками, которые будут хранить всю информацию.

Пожалуй, он выберет вот этот невысокий, более, чем другие, светлый бугорок, который и станет его последней постелью. Здесь разомкнется защитная скафандровая оболочка, его последнее человеческое жилище, и он станет частью чужого враждебного мира, где царит вечное безмолвие, покой, тишина.

Зарумов опустился на колени, присел, потом лег на спину, подложив под голову бокс с информационными материалами. До конца оставалось четырнадцать минут. Он сдвинул магнитный клапан наружного кармана и достал пластиковый пакет со старой объемной фотографией. Пусть в последний миг его жизни с ним рядом будет ласковый взгляд милых родных глаз.

Это был один из самых счастливых месяцев их жизни. Они втроем поехали тогда в отпуск на побережье к морю. Пляж, горы, яркое жаркое солнце, буйная летняя зелень.

В тот день, когда было сделано это фото, они бегали по пляжной гальке, которая щекотала и колола пятки, а Эва с Белочкой соревновались, кто дольше пропрыгает по острым камушкам.

– Знаете ли вы, понимаете ли вы, – передразнивая пансионатного врача, «докторским» голосом вещала Бела. – Это же так полезно: на ступнях ног окончания нервов, связанных почти со всеми внутренними органами. Массируя пятки пляжной галькой, вы фактически массируете печенку и селезенку.

Они громко хохотали, а потом, взявшись за руки, паровозиком бросались в воду, ныряли, плавали вперегонки. Как им тогда было хорошо, как они тогда были счастливы!

Зарумов оторвал взгляд от фотокарточки, непроизвольно прижав ее к своему телу (они ведь «совсем раздетые в такой мороз»). И снова посмотрел на окружавшую его повсюду застывшую в пятисотградусном холоде мертвенно-серую почву. Здесь, на планете, тоже была галька, но разве такая!

Только теперь Зарумову впервые за все это время вдруг стало по-настоящему страшно. Безотчетный первобытный ужас охватил все его существо, задрожали колени, лоб покрылся испариной. Пальцы непроизвольно потянулись к защелке шлема – поскорей бы избавиться от этого гнетущего унизительного чувства – чего тянуть, все равно осталось уже немного.

Но тренировка космонавта сказалась – он быстро овладел собой, рука опустилась вниз, пальцы сжались в кулак. Зарумов собрал всю свою волю, сосредоточился. Надо было сделать последние приготовления: переключить приборы, еще раз проверить герметичность «банка памяти». Все это сделав, он устроился поудобнее и приготовился к смерти.

Как мудро устроила природа в том нормальном человеческом мире – человек не знает своего последнего часа. Хотя испокон веков стремится разгадать свое будущее. Античные оракулы и средневековые гадалки, ученые-прогнозисты и компьютерные машины времени – кто только не пытался прочесть Книгу Судеб. Но всегда безуспешно. И если бы сейчас кто-то мог задать Зарумову извечный вопрос: «Что такое счастье?» – он бы без всяких раздумий тут же ответил: «Счастье не знать, что с тобой будет завтра, сегодня, через час».