Лев Бобров - По следам сенсаций

Если в свете этих соображений смерть представляется благоприятным явлением, — оговаривался Вейсман, — то это ещё не значит, что её следует объяснять только таким «телеологическим» путём.

Мы можем также допустить, что она проистекает от причин, лежащих в самой природе жизни. Лёд плавает на поверхности поды, и это может быть для нас по той или иной причине полезным. Но плавает он не потому, что это нам полезно, а в силу своей молекулярной структуры. Именно так до сих пор объясняли и смерть — не как полезное приспособление, а как нечто изначально присущее самой природе живого.

Я, однако, не верю в правильность этого объяснения; я считаю смерть не первичной необходимостью, а вторичным приспособительным явлением. Я уверен в том, что жизни присуща определённая продолжительность не оттого, что вечное существование противоречит самой природе жизни, а потому, что вечное существование отдельных особей было бы ничем не оправданной роскошью. Приведённая выше гипотеза происхождения и необходимости смерти приводит меня к убеждению, что организмы утратили в конце концов способность обновлять «изнашивающиеся» клетки не потому, что клетки в силу своей природы не могут размножаться безгранично, а потому, что способность к безграничному размножению исчезла, когда в ней отпала необходимость. Я считаю, что эта точка зрения хотя и не доказана, но, во всяком случае, весьма правдоподобна».

Любопытно, что ровно за год до скандального появления на свет дьявольской рекомендации Ослера балканская пресса опубликовала мало кем замеченный очерк «Старость», принадлежащий перу хорватского литератора А. Матоша.

Хотя физиологи оспаривают творческие возможности пожилых людей, писал Матош, всё же на поприще интеллектуального творчества многие старики не уступали молодым. Самый крупный греческий драматург Софокл в глубокой старости создаёт трагедию «Эдип в Колоне». Лучшие свои трагедии на закате жизни пишет знаменитый римский поэт и философ Сенека. Имея за плечами 94 года, Сократ закончил «Хвалебную песнь Афине». Его критик Горгий жил 107 лет, причём не оставил занятий наукой до последнего дня. Когда Горгия спросили, не надоело ли ему влачить жалкое существование в столь почтенном возрасте, он ответил: «У меня нет причин жаловаться на старость!» Самый крупный философ Эллады Платон умер в 80 лет, продолжая на смертном одре записывать свои мысли. Вольтер в глубокой старости сохранил неповторимо тонкое остроумие и едкий сарказм. Когда ему пошёл 84-й год, он приехал в Париж на представление своей пьесы «Ирэна». Взволнованный восторженным приёмом соотечественников, изгнанник умер там же, в Париже, на руках у почитателей. Немецкому поэту Гёте было за 70, когда он создал «Годы странствований Вильгельма Мейстера». Накануне смерти завершил он вторую часть «Фауста» — самого сильного своего творения, так и не дождавшись его выхода в свет. Вспомним Льва Толстого! Исполненный юношеского энтузиазма, он до глубокой старости творил и боролся, будоража мир новыми философскими идеями. Микеланджело и Тициан с завидной энергией работали в 90 лет, причём умели создавать не менее замечательные шедевры, чем в пору юности и зрелости. Композитор Верди, написав 80-летним старцем оперу «Фальстаф», сумел резко изменить своё мировоззрение, отрешившись от многих прежних взглядов. Не утратили бодрости духа и свежести взгляда Галилей и Ньютон: на склоне лет они продолжали разрабатывать новые научные и философские системы.

Количество примеров Матоша легко удесятерить, назвав имена Ч. Дарвина, И. Павлова, А. Эйнштейна, А. Сент-Дьердьи, многих иных. Но разве не ясно и без того, что от идеи евтанасии Ослера один шаг до человеконенавистнического кредо фашизма?

Каких культурных и материальных ценностей лишилось бы человечество, не относись оно бережно и уважительно к престарелым своим сочленам?

И всё же, сколько бы неиссякаем ни был родник творческих сил у отдельных людей на склоне лет, сколь бы многочисленно ни было созвездие великих старцев, а мысль о возвращении немощному старческому телу прежней силы, ловкости, красоты во все эпохи соблазняла человеческий ум. Что потребовал от Мефистофеля и первую очередь Фауст, как не омоложения?

Оптимистичнее смотрел на вещи Цицерон. Кто сказал, что старость не радость? Вздор! Весна хороша цветами, а осень плодами. Дли мудрого человека, утверждал древнеримский оратор, старость — драгоценнейшая пора жизни. Страсти улеглись и не затуманивают более рассудок. Опираясь на трезвый ум и богатейший опыт, человек способен достичь небывалых высот в общественной мнительности. Быть может, действительно перед такой перспективой тускнеют неоднократно воспетые радости молодости? Почём знать, вдруг старость и лечить не надо? Может, это вовсе и не болезнь, л нормальное состояние? Стоит ли тогда бороться с всесильным деспотизмом времени? Если стоит, то как? И ради чего? Зачем человеку долголетне? Чтобы лишний десяток лет скучать от безделья на скамейке в парке? Или быть активным гражданином1 своей страны, испытывать непреходящую радость творческого труда?