Лев Бобров - По следам сенсаций

Справедливо оценивая выводы комиссии, как «сыгравшие важную роль в истории борьбы с суевериями», профессор Васильев считает, что они «привели и к важному открытию» (имеется в виду констатация гипнотического внушения). Стефан Цвейг, внимательно проследивший по архивным документам всю драматическую эпопею месмеризма, в своей биографической повести «Франц Антон Месмер» придерживается несколько иного мнения — дескать, заключение комиссии затормозило открытие и обоснование гипнотических явлений: «После такого приговора Академии и равным образом отрицательного и неприязненного отзыва врачебной коллегии вопрос о психотерапевтических методах, о лечении путём личного воздействия раз и навсегда снят для учёного мира… Для высокоученой Парижской Академии, после того как она однажды в восемнадцатом столетии изложила своё мнение письменно, не существует, почти до двадцатого века, никаких гипнотических, сверхчувственных явлений. Когда в 1830 году один французский врач предлагает дать ей новое доказательство, она отвергает его. Она отвергает всё и вся даже в 1840 году, когда Брэд своей «Неврогионологией» сделал из гипноза всем понятное орудие науки. В каждом селе, в каждом городе Франции, Европы и Америки магнетизёры-любители уже с 1820 года демонстрируют в переполненных залах примеры самого поразительного влияния на людей; ни один полуобразованный или даже на четверть образованный человек не пробует отрицать их. Но Парижская Академия, та самая, что отвергла громоотвод Франклина и противооспенную прививку Дженнера, которая назвала паровое судно Фультона утопией, упорствует в своём бессмысленном высокомерии, отворачивает голову и утверждает, что ничего, не видит и не видела.

И так длится ровно сто лет, пока, наконец, французский врач Шарко не добивается в 1882 году, чтобы сиятельная Академия соблаговолила официально познакомиться с гипнозом: так долго — битых сто лет — ошибочный приговор Академии Францу Антону Месмеру тормозил открытие, которое, окажись академики более справедливыми и вдумчивыми, могло бы уже в 1784 году обогатить науку».

Так или иначе, немецкий писатель и советский учёный согласны в одном: раскритикованные в пух и прах опыты несли в себе разумное начало, которое проморгал Месмер, рациональное зерно, которое впоследствии дало научные всходы на ниве гипнотерапии. Об этом разговор пойдёт впереди. А сейчас поговорим о судьбе другой идеи — той, что вскормила месмеризм и прослыла бредовой с того знаменательного августовского дня, когда комиссия Па-: рижской Академии сравняла с землёй спекулятивные построения Месмера. Речь идёт вот о чём: не оказывает ли и впрямь магнит целебное действие на организм?

«…Особенно поражал в её внешности тонкий металлический обруч, словно диадема, охвативший её лоб.

— Это мама, — сказал Лемансель. — У неё мигрень.

Госпожа Лемансель поздоровалась со мной жалобным голосом и, должно быть заметив, как удивлённо я смотрел ей на лоб, сказала с улыбкой:

— Не подумайте, молодой человек, что это корона; это просто магнитный обруч от головной боли».

Маму с мигренью и магнитным обручем на голове вы встречали у Анатоля Франса в его новелле «Красное яйцо».

«Затухающий отголосок месмеризма! — усмехнётся читатель. — В наш просвещённый век такого уже никто не встретит».

Нет, встретит!

«Из многочисленных публикаций японских учёных следует, что ношение на руке небольших магнитных браслетов благотворно сказывается на кровяном давлении людей».

Это выдержка не из новеллы писателя, а из статьи учёных — профессора В, Классена и кандидата химических наук В. Миненко. И напечатана она не в прошлом веке, а в наши дни. Чтобы убедиться в этом, достаточно зайти в библиотеку и полистать подшивку газеты «Известия» за 1965 год и остановиться на номере от 3 июня. Правда, учёные оговариваются: «Возможно, что это только реклама. Но…»

Давайте посмотрим, что скрывается за этим многозначительным «но».

В тридцатые годы советские физики Р. Берлага и Ф. Горский провели серию интересных опытов. Они наблюдали, как выпадают кристаллы из растворов, находящихся по соседству с магнитом. И процесс кристаллизации, оказывается, шёл иначе, чем в отсутствие магнитного поля. Позже сотрудниками Харьковского инженерно-экономического института было твёрдо установлено, что кратковременное, в доли секунды, воздействие слабым магнитным полем изменяет почти все физико-химические свойства воды: и величину поверхностного натяжения, и вязкость, и электропроводность, даже плотность.