Фридрих Лист - Национальная система политической экономии

Как странно, что Адам Смит при столь ясном освещении второстепенных причин упадка Ганзы не почувствовал необходимости исследовать главные причины его. Ему не было для этого никакой надобности в исследовании того, где находились исчезнувшие ганзейские города и какие ганзейские города разумеются гуманными хрониками под их латинскими названиями. Ему не было никакой нужды даже пересматривать эти хроники. Его собственные соотечественники — Андерсон, Макферсон, Кинг и Гум — могли дать ему по этому предмету совершенно удовлетворительные разъяснения.

Каким образом и почему этот глубокий и пытливый ум мог воздержаться от столь интересного и обильного результатами исследования? Мы не видим другой причины, кроме той, что такое исследование привело бы его к выводам, которые едва ли могли бы подтвердить его принцип абсолютной свободы торговли. Без сомнения, самые факты привели бы его к заключению, что после того, как свобода торговли с ганзейцами извлекла английское земледелие из его варварского состояния, покровительственная торговая политика доставила английской нации промышленное владычество за счет ганзейцев, бельгийцев и голландцев и что отсюда при посредстве протекционной системы для мореходства развилось их торговое владычество.

Этих-то факторов, по-видимому, Адам Смит не желал ни знать, ни замечать. Они принадлежали, конечно, к категории тех назойливых фактов, по поводу которых Ж. Б. Сэй сознается, что «они приводят его к мятежу против собственной системы».

По духу и нравам, по происхождению и языку жителей, так же как по политической связи и географическому положению, Голландия, Фландрия и Брабант принадлежали к немецкому государству. Частые посещения и близость резиденции Карла Великого могли оказывать на культуру этих стран несравненно большее влияние, нежели на отдаленные страны Германии. Затем, самые естественные условия Фландрии и Брабанта были благоприятны для развития там земледелия и промышленности, точно так же, как в Голландии, они благоприятствовали развитию скотоводства и торговли. Нигде в Германии внутренние сношения не облегчались таким широким развитием морского и речного судоходства, как в этих прибрежных странах. Благодетельное влияние путей сообщения на усовершенствование сельского хозяйства и на расширение городов уже необходимо должно было своевременно вызвать заботы об удалении препятствий для этих путей и о разработке каналов.

Расцвету Фландрии особенно содействовало то, что ее графы лучше всех других князей Германии понимали значение общественной безопасности, дорог, фабрик и цветущих городов. Сама природа страны способствовала тому, что их любимым занятием сделалось искоренение дворянства, занимавшегося грабежом, и истребление диких животных. Оживленные сношения между городами и страной, возникновение скотоводства, в особенности же разведение льна и конопли, были естественным последствием этого. А где оказываются в изобилии сырые материалы и обеспечены собственность и сношения, там скоро находятся руки и способность к их обработке. Между тем графам Фландрии не пришлось долго ждать случая, который привел к ним ткачей шерсти; история сообщает, что они привлекли их из-за границы.

Вследствие торговых сношений ганзейцев с голландцами Фландрия благодаря своим шерстяным фабрикам скоро возвысилась до центрального положения северной всемирной торговли, подобно тому, как Венеция благодаря своей промышленности и мореходству заняла центральное положение во всемирной торговле Юга. Мореходство и взаимные торговые сношения Ганзы и Голландии вместе с фабриками Фландрии образовали одно целое, создали одну национальную промышленность. О таможенных ограничениях однако здесь еще не может быть и речи — тем более что Фландрия не встречала еще никакого соперничества в ее мануфактурном верховенстве. Графы Фландрии, не читая Адама Смита, отлично понимали, что при таких условиях фабрично-заводская промышленность может развиваться лучше всего при свободе торговли. Совершенно в духе современной теории граф Роберт III дал ответ английскому королю, который потребовал удаления шотландцев с фландрского рынка: Фландрия всегда считала свою страну свободным рынком для всех наций, и ее интересы не позволяют ей отступить от этого правила.

После того как Фландрия в течение нескольких столетий была первой мануфактурной страной, а Брюгге — первым рынком Северной Европы, фабрики и торговля перешли в соседний Брабант, так как графы не сумели дать тех концессий, которых первые, достигнув процветания, постоянно требовали. Первым торговым рынком был тогда Антверпен, первым мануфактурным городом в Северной Европе был Левен (Lцwen). Вследствие этого переворота и сельское хозяйство в Брабанте достигло цветущего состояния. Успехам последнего содействовала в особенности рано состоявшаяся замена натуральной повинности денежным налогом, а главным образом — ограничение феодальной системы.