Грэм Хэнкок: Зеркало небес. В поисках утраченной цивилизации...

Также около 2000 лет тому назад таинственная культура Теотиуакана (35 километров к северо-востоку от современного Мехико) поклонялась Кецалькоатлю, возводя пирамиды и другие памятники в его честь. А начиная примерно с 500 г. н. э. и вплоть до конкисты майя Юкатана, Чиапаса и Гватемалы поклонялись ему под именами Кукулкан и Гукумац; оба эти имени на разных диалектах означают одно и то же — «пернатый змей»2. Между 900 и 1200 гг. до н. э. в Чичен-Ице была построена девятиярусная пирамида Кецалькоатля — Кукулкана. Подобно многим монументам, посвященным этому божеству, она была возведена на вершине ранее существовавшего священного кургана 3.

Таким образом, ацтеки, которые провозгласили свою империю в 1320-е гг. н. э., лишь следовали древней традиции, заимствованной у своих предшественников, когда описывали «пернатого змея»:

Одна из величайших загадок истории Центральной Америки заключается в том, что убийцы-ацтеки чтили этого покровителя всего живого и поклонялись ему всевозможными способами, причем всегда с почтением говорили о его миролюбии и милосердии. Они верили, что его вместе с последователями изгнали давным-давно из Мексики, но когда-нибудь они возвратятся, приплыв на лодке с запада. Они также верили, что Кецалькоатль накажет их за то, что они совершали человеческие жертвоприношения, что он положит конец злу и страху и восстановит золотой век мира и довольства, в который он правил в мифическом прошлом.

«В этом небольшом Пространстве можно было увидеть много дьявольских вещей, рогов, труб и ножей, много сердец индейцев, которые жгли, окуривая идолов; все было в спекшейся крови, причем в таком ее количестве, что будь оно все проклято. Там воняло, как на бойне, так что мы поспешили наружу от этой вони и мерзкого зрелища».

«Они убили одного юношу весьма покорного нрава, которого перед этим всячески ублажали целый год… Когда они разделались с ним, то немедленно посадили на его место другого, которому предстояло быть обласканным в течение следующего года… Изо всех пленников они выбирали самых благородных… Особое внимание обращалось на то, чтобы отыскать самых способных, с наилучшими манерами и без телесных недостатков »

Далее Саагун сообщает, что «юноша, отобранный для того, чтобы быть убитым на празднике, был специально обучен хорошо играть на флейте». Когда же год истек:

«Они отвели его в небольшой и бедно убранный храм, стоявший возле дороги и вдали от всех поселений… Подойдя к ступеням храма, он сам стал по ним подниматься. На первой ступени он сломал одну из флейт, на которых играл во время своего блаженства, на второй — другую, на третьей — третью. Таким образом, поднимаясь по ступеням, он переломал все флейты. Когда же он поднялся на вершину храма, на самый верх, там находились жрецы, готовые убить его, причем стояли они парами. Жрецы взяли его, связали ему руки и голову и уложили спиной на камень. Потом один из них с силой вонзил ему в грудь каменный нож, сделал разрез, извлек оттуда сердце и сразу предложил его солнцу» …

Когда ошеломленные испанцы обратились к жрецам с вопросом, в чем смысл этого ужасного ежегодного ритуала, то услышали в ответ, что трагическая история пленника есть отображение «судьбы человеческой вообще», и это должно быть всем ясно.

Из перечисленных Саагуном мероприятий ряда «праздников» следует, что ацтеки были неустанными детоубийцами:

В первые числа первого месяца… они убили много детей, принося их в жертву там и сям, в том числе на вершинах холмов, вырывая у них сердца в честь богов воды… В первый день четвертого месяца они устроили праздник в честь бога кукурузы… и убили много детей…

Особенно ненасытным был Тлалок, бог дождя. Ему предлагали детей, по большей части младенцев. Их несли на открытых носилках, одетых в праздничные платья и украшенных свежими весенними цветами. Казалось, дрогнет даже самое суровое сердце, но плач их тонул в диких возгласах жрецов, которые считали их слезы благоприятным предзнаменованием. Жрецы обычно скупали своих невинных жертв у бедных родителей, которые заглушали голос природы скорее мысленной картиной нищеты, чем жалкими суевериями.

А может быть, главным средством «заглушить» голос природы был страх. В своем классическом труде Торящая воде «археолог Лоретта Сежурн убедительно показывает, что ацтеки создали