Татьяна Соболева - История шифровального дела в России

Что же касается до четвертого и пятого ключей, от которого я еще несколько штук [писем] в руках имею, то оныя ключи несравненно труднее первых нахожу…» [77] Там же. Л. 178–178 об. .

Сохранились раскрытые Гольдбахом и написанные его собственной рукой ключи к шифрам Нейгауза, Далиона, Вахмейстера, Кастеляна, Шетарди…

Надо ли было объяснять значение этой работы Бестужеву–Рюмину? Думаем, что нет. Он понимал ее важность и многочисленные вытекающие из этого последствия лучше, чем кто–либо. Почему же Гольдбах говорит в своем письме о том, что его работу вице–канцлер может считать слишком медленной? Для этого у него были основания. Бестужев–Рюмин конечно же торопил математика. И дело было прежде всего в том, что он сам лично был заинтересован в скорейшем получении дешифрованных текстов писем французских министров и, в частности, маркиза де ла Шетарди.

К середине XVIII в. дипломатические отношения России с Францией уже насчитывали около полутора столетий. Началом этих отношений можно считать приезд в Россию чрезвычайного посла короля Людовика XIII. Постоянное французское посольство было учреждено в России с 1702 г. В 30–е годы XVIII столетия версальский кабинет назначил своим представителем в России маркиза де ла Шетарди, бывшего до того времени французским послом в Берлине. Деятельность этого дипломата оставила заметный и далеко не самый светлый след в истории русско–французских отношений. Исчезнув на некоторое время из России после восшествия на престол Елизаветы Петровны, в 1743 г. Шетарди вновь появился в Петербурге в качестве полномочного посла. Главной целью его деятельности было воспрепятствовать России сблизиться с Англией и Австрией, что означало бы ослабление отношений России с Францией. Для достижения этой цели Шетарди старался использовать любые возможные средства, включая и далеко не благовидные.

Являясь проводником политики, ориентированной на создание сильной независимой России, что связывалось в то время, в частности, с отходом от Франции и Пруссии и с усилением союза с Англией, вице–канцлер Бестужев–Рюмин был крайне неугоден французскому двору. Шетарди писал об этом в своих письмах весьма откровенно. Вот дешифрованный текст одного из них от мая 1744 г:

«Царица по индифирентности ее о делах привыкшая по мнениям вице–канцлеровым поступать, ему одному милость свою присвоила. То истинно есть, чтоб он тогда по оказании уже к нам довольно явственно своего недоброжелательства, всевозможные затруднения изыскал, дабы всякое согласие между Францией и Россиею отдалить» [78] Там же. Л. 11 об., 12 об. — 13, 16, 19 об. — 20. .

Против Бестужева–Рюмина французскими министрами проводилась большая клеветническая кампания, сопровождавшаяся тайными заговорами. Французы стремились как могли навредить вице–канцлеру, они сумели удалить от двора его брата и единомышленника Михаила, во многом способствовали отправке в ссылку жены вице–канцлера, обвиненной в государственной измене.

Шетарди писал в шифрованном письме от 4 февраля 1744 г.: «Отдаление его брата его истинной помощи лишает. Мы и не одни, которые его, вице–канцлера, низвержения ищем: король прусский по меньшей мере тако же, как и мы оное видеть желает» [79] Там же. Л. 116 об. .

Из письма Шетарди от 24 декабря 1743 г. королевскому казначею Монтартелю:

«…Еще не могу Вам о другом обстоятельстве, касающемся графа Бестужева — прежде бывшего обер–маршала и брата вице–канцлера, — таким образом сообщить, что неизвестность о его определении ныне уже миновалась, ибо Ея Величество Всероссийская, торжествуя в прошлое воскресенье день своего рождения, оного Бестужева своим полномочным министром в Берлин на место графа Чернышева назначить изволила» [80] Там же. Л. 118 об. .

Днем раньше, 23 декабря 1743 г., вице–канцлер А. П. Бестужев–Рюмин пишет императрице Елизавете Петровне «просительное письмо», в котором просит защитить его от «мерзких нареканий и клеветы со стороны французских министров Далиона и маркиза Ланмари, их секретаря Мондамера, а также от тайного советника Лестока, генерал–прокурора князя Трубецкого и от голштинского обер–маршала Бриммера». При этом Бестужев–Рюмин прилагает выдержки из шифрованных писем указанных министров, а также из письма польского короля его резиденту Пецольду и английского министра Вейча тайному советнику Бреверну. Нам бы также хотелось привести их здесь.

Из письма французского посла в Стокгольме Ланмари Далиону в Санкт–Петербург 7 июля 1743 г.: